Вот сейчас, когда Джигсо ее подхватывает и тащит, Холли действительно сожалеет, что тот вернулся, не остался где-нибудь бродить мертвым. Она не желает ему смерти – не так буквально, может быть, спроси ее кто-то об этом, она бы ответила, что желает справедливости. Чтобы те кто убивал, были наказаны, чтобы тот, кто убил Джерри получил ровно то же самое... Но все эти мысли о справедливости, даже о мести, что уж скрывать, разбиваются о стену невозможности. Холли ничего не может, тем более в одиночку. Вернее, конечно, может сделать что-нибудь совсем уж самоубийственное – поджечь общежитие рейдеров или коттедж в котором живет Пирсон, налить в суп средство для очистки труб, напасть на кого-нибудь с ножом... Может, но чем это обернется для Дениз? Лишиться отца, лишиться матери, она не выживет, ее кроха. Разве что Арлетт по доброте душевной удочерит малышку, но при мысли о том, что за Дениз будет ухаживать кто-то другой, воспитывать ее будет кто-то другой, Холли по-настоящему становится плохо... Сразу хочется схватить Дениз и спрятаться подальше.
Она так и делала. Пряталась. Эта комната в общежитии, комната с отстающими от стен обоями тесная, неуютная, была, тем не менее, ее убежищем, ее норой, куда она забивалась вместе с малышкой. Здесь ее никто не трогал, никто о ней не вспоминал – ее это совершенно устраивало. Быть незаметной – все, чего она хотела. Понимала, конечно, что это не жизнь – то, как у них все теперь, но пока не имела сил думать о будущем, строить планы… Теперь же Джигсо врывается в любое время, чего-то хочет, чего-то требует, ждет от нее чего-то, а все чего Холли желает – возможности быть одной. Остаться с дочерью и как-то жить, день за днем, пытаясь уместить в сердце свою потерю, жить – раз иначе ей нельзя…

- Отпусти меня, - шипит она, пытаясь лягаться. – Отпусти, я сказал!
Куда там.
Сукин сын, в бессильной злости думает Дюмон. Урод. Мудак. Скотина.
Он отпускает – довольный собой, так и лучится самодовольством, тут же тянет ее за руку, Холли хочется сцарапать эту самодовольную улыбку с его лица, но нельзя. Нельзя злить Джигсо.
Можно подавиться собственной злостью, можно раздирать себе ногтями ладони до крови, но злить Джигсо нельзя. И Холли прямо вцепляется себе в ладони неровно остриженными, обломанными ногтями – молчи и дыши. Молчи и дыши, Холли.
Она так и делает. Молчит, дышит – короткий вдох, долгий выдох – ну и смотрит. Смотрит на то, что он привез.
На коляску.
Коляска, конечно, хорошая. Что там, отличная коляска, они бы с Джерри выбрали такую, если бы у них было время и возможность. Наверное, перебрали бы несколько вариантов, спорили, но все равно остановились на этом. Коляска удобная и просторная, ее можно крутить по-разному. И, конечно, это лучше ящика с одеяльцем. Гораздо лучше.
Наверное, Джигсо ждет благодарности – ну да, точно ждет, вот только Холли благодарности не чувствует. Если бы он просто привез коляску для Дениз, не требуя, чтобы мать расплатилась за дочь собой, тогда да, она бы была благодарна, очень благодарна. А так – Джигсо просто пытается увеличить счет, чтобы спросить с нее побольше. Она это понимает, возможно, даже он понимает, что она понимает. Но что она может сделать? Отказаться от коляски? Ну да, может, наверное, вот только Дениз заслуживает коляску. Заслуживает игрушки – все хорошее заслуживает, что мать ей дать не может. Но может Джигсо.

Давай Холли.
Давай, ты не умрешь.
Просто открой рот и скажи это чертово спасибо. Одно слово. Ты сможешь.
Нет, думает Холли. Не смогу... Что бы сказал Джерри – ее Джерри, узнай он, что происходит. Что, может быть, человек убивший его, привез его дочери коляску, смеси.
Джерри, милый, если ты меня слышишь, может, подскажешь?
Но Джерри – ее Джерри – если и слышит, молчит. Ну да, она сама знает, что бы он сказал. Сказал бы, что раз ее нет, ей и малышке нужно выживать любым способом. Что она должна все сделать для Дениз, потому что она - их. Их детка, плод их любви.
- Красивая коляска, - выдавливает она из себя, и в рот будто песок набивается, горячий сухой песок. – Это, кажется, модель трансформер, да? Дениз будет очень удобно... Спасибо.
Это «спасибо» ей хочется запить водой, а лучше прополоскать рот виски, так оно ей дается, так дерет горло. Но это все ради Дениз.
Да, Джерри? Это ради Дениз.[nick]Холлидей Дюмон[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

Пакет она берет почти равнодушно – пакет не коляска, засунет подальше и забудет. Не в том дело, что у нее все есть и ей ничего не надо, в том дело что она ничего для себя не хочет. Все эти мужские рубашки, растянутые свитера на два размера больше, это то, в чем она прячется. И собирается прятаться дальше. А вот его рука на плече заставляет Холлидей вздрогнуть и сжаться. Ну да, за все это придется заплатить – и какая разница, что она не просила о коляске, об этих вещах, которые лежат в объемном пакете.
Она на сможет – думает Холли. Не сможет. Снова вот это – чужой, неприятный мужик рядом, который сует в нее свой член, трахает ее, еще рассчитывает, что ей понравится. Покупает ее – коляской, шмотками в пакете.
Ей это не нравится. Она противна самой себе, она чувствует себя виноватой перед Джерри – перед его памятью. Но Дениз теперь спит в кроватке, а не в ящике, на мягком матрасе. Специальном детском матрасе, а не на одеяле и газетах. Она сейчас ест вдоволь, с этой детской смесью, и кажется, даже в весе набрала. А теперь у нее будет коляска. И вот что Холли в голове держит – а если малышке еще что-то понадобится? Это же младенец. Как говорил ее Джерри, младенец - это коробка с сюрпризами.

Больше всего Холли боится, что не справится. Был бы рядом Джерри – как разучиться думать об этом, постоянно мусолить одну и ту же мысль. Но да – был бы рядом Джерри она бы не боялась.
Иногда – страшно и странно это осознавать – она чувствует на него злость за то, что он умер и оставил ее одну. Ее и Дениз, и теперь ей приходится терпеть чужие прикосновения, позволять себя покупать, только чтобы у малышки было необходимое. Чтобы у нее был шанс… выжить. Холли не знает, какой будет эта жизнь, вполне возможно, такой, что лучше бы ей и не рождаться. Но между ними было так много любви, и Дениз – память об этой любви. Память о Джерри. Все, что у нее осталось…

- Дениз там одна, - напоминает она, чтобы как-то закончить это все – ей тяжело.
Тяжело не сорваться, не кинуть ему под ноги этот пакет с вещами – все равно она ничего из этого не наденет, даже не посмотрит, что там. Не закричать, чтобы он оставил их в покое – ее и Дениз. За возможность кричать – просто кричать, громко, в голос – она бы сейчас все отдала. А она не может – это напугает малышку. Ничего она не может, только раздвигать ноги перед этим Джигсо и надеяться, что ему надоест, и он свалит раньше, чем она сделает что-нибудь.
Сделает что-нибудь, чего делать не должна, если хочет, чтобы Дениз жила. Жила, улыбалась ей, тянула к ней свои ручонки…
- Может испугаться, заплакать. Я лучше пойду… Коляску же можно тут оставить, да? Так будет проще. Вряд ли она кому-то понадобится…

Она что-то говорит – какую-то чушь несет, сама это понимает – сама осторожно отступает. Ей проще, когда между ними есть расстояние хотя бы в несколько шагов. Спокойнее.
А лучше – крепкая запертая дверь – иронизирует над собой Холли и сама удивляется, что в ней еще есть силы на иронию.
[nick]Холлидей Дюмон[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

Дениз на руках у Джигсо успокаивается – как будто тот волшебную кнопку у ребенка знает. Это Холли цепляет, наверное, это ревность. Ей-то приходится постараться, чтобы Дениз укачать. Ну и ей все кажется, что это неправильно. То, что Джигсо ее берет на руки, разговаривает с ней – это не он должен делать, а ее Джерри. Ее Джерри должен тут стоять и нянчиться с дочерью. Но Джерри нет.
Джерри нет, а усталость есть, вечный недосып молодых матерей, никуда от него не денешься. И, хотя ее прямо передергивает от этого «ебаться я не в настроении» (можно подумать, она в настроении), от предложения поспать Холли не отказывается. Хоть и неохотно, но признает – Джигсо, удивительное дело, хорошая нянька. С Дениз умело обращается, как будто вынянчил не меньше дюжины младенцев.

- Хорошо, - соглашается. – Она немного беспокойная прошлой ночью была, только на руках спала. Разбуди, если что. Если устанешь ее носить.
Дениз что-то лепечет, но вполне благосклонно и Холли принимает этот каприз дочери со смирением. Если той нравится лежать на руках у Джигсо, а не в кроватке, пусть так, главное, чтобы не плакала. А кроме того – эту мысль Холли не дает себе додумать, торопливо засовывает подальше – Джигсо тоже нравится возиться с Дениз. Так нравится, что он, пожалуй, готов ее себе забрать, целиком. Глупости, конечно, куда он ее заберет – не в общежитие же рейдеров. Но все равно, мысль тревожная, и заставляет Холли ворочаться, какое-то  время мешая уснуть.

Спит она не очень хорошо – привыкла даже сквозь сон прислушиваться, что там и как у Дениз. Угадывать, чего она хочет – есть, поменять подгузник, на руки. До сих пор сидит в ней этот страх: если Дениз будет слишком громко плакать, ее заберут и что-нибудь с ней сделают. Арлетт говорит, что это из-за того, что она малышку грудью кормит, гормоны, все такое. Говорит, что перепады настроения, страхи – это нормально. Холли не думает, что это нормально, но не то чтобы сейчас можно было записаться на консультацию к психотерапевту. Или походить на йогу.
Еще после смерти Джерри ей стали сниться сны, постоянно, стоит только закрыть глаза – и у нее в голове словно телевизор включается, и от этого она тоже устает, потому что это тяжелые, безрадостные сны – ну а с чего им быть другими.
Джерри тоже есть в этих снах – только он сам на себя не похож. То злой, то сердитый, то какой-то чужой. Холли пытается его обнять, а он не дается. И постоянно куда-то торопиться уйти, а она пытается его удержать.

Так что когда она открывает глаза, дергается вскочить с кровати – и видит в темноте комнаты мужской силуэт, ей так и кажется – это он, снова собирается уйти, а ему нельзя уходить. Холли это точно знает, если он уйдет, то уже никогда не вернется.
- Джерри? – зовет. – Джерри, милый... не уходи, не надо уходить.
Не надо уходить – Холли не помнит, почему, она еще в своем сне – то не надо. Случится что-то плохое, совсем плохое.
Она с ним пойдет – думает Холли, и сама удивляется, как она раньше до этого не додумалась. Это же так просто. Она с ним пойдет, и тогда ничего плохого не случится. Джерри так и говорил, что ничего плохого не случится, пока они вместе. Они со всем справятся...
[nick]Холлидей Дюмон[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

Из сна она выдирается с трудом, как будто в зыбучий песок попала, и он затягивает, затягивает и не хочет отпускать. А может это она сама не хочет, цепляется за сон, потому что там есть Джерри, а она так по нему соскучилась. Так сильно соскучилась, всю бы жизнь, кажется, отдала за возможность к нему прикоснуться, снова его рядом почувствовать. Может, поэтому позволяет себе обманываться – тихий шепот может быть и шепотом Джерри, который уложил их малышку. Прикосновение это может быть прикосновением Джерри, а она так по ним соскучилась!

У них было много этого – как говорят, рук друг от друга оторвать не могли. Даже когда она уже была на последнем сроке, с большим животом, и они старались быть поосторожнее – все равно было много прикосновений, поцелуев, поглаживаний. Он спал, обняв ее и обязательно положив руку на ее живот – и это было так хорошо...
Но обманываться бесконечно не возможно – это не Джерри, это Джигсо. Джигсо ее трогает, шепчет про выпить, и Холли головой мотает. Нет, не хочет она пить, это ей не поможет. Да и нельзя, ей утром малышку кормить – а то и ночью, перекусить Дениз никогда не против... Холли зажмуривает глаза, по-детски надеясь на продолжение сна – там Джерри. Но сон уже ушел, ускользнул сквозь пальцы, и Джерри ушел, на этот раз Холли помнит все. Он ушел, он умер, он больше не придет...
Она еще не привыкла к этой мысли. Месяц прошел – слишком мало времени, чтобы осознать себя вдовой, а не женой, привыкнуть думать об их браке в прошедшем времени. И каждый раз – каждый божий раз – это как удар ножом в сердце: его нет. Так и ощущается, как удар, как нестерпимая боль в груди, терпеть которую никакой возможности нет. Особенно после тех мгновений, когда Холли казалось, что Джерри  рядом. Но это не он. Это Джигсо – который захотел ее и пришел, как будто так можно. Как будто она такая же вещь, как эта кроватка, или коляска. Кто первый нашел – тот и пользуется, тот и хозяин.

Холли начинает дрожать – ее прямо колотит, как будто через нее ток пропускают, даже, кажется, зубы стучат, как от холода. Все от мысли, что ее Джерри больше не вернется, а этот, Джигсо, никуда не денется. Ну, разве что ему все это надоест и он отвалит, найдет себе другую подружку. Никуда не денется – будет ходить, будет ее трахать, а ей что делать?
- Что мне делать? – спрашивает она, шепчет в темноту, как будто сейчас из темноты, выйдет Джерри и все ей объяснит, все решит... – Зачем ты умер, зачем, черт побери, ты умер, Джерри, зачем ты меня оставил? Как мне теперь жить?

У нее слезы из глаз текут, только от этого не легче. Кто сказал такую глупость, что от слез становится легче? Может быть, если ушиблена коленка, сломана игрушка или ссора с подругой – да, но у нее жизнь сломана.
- Он мне обещал, - шепчет она Джигсо, вцепляется в его рубашку намертво, как будто боится, что он вскочит и убежит, а ей договорить надо. – Обещал, что никогда меня не оставит. Обещал, что всегда будет рядом. Он всегда делал то, что говорил, все что обещал – выполнял, почему не в этот раз?
Почему?
Самый глупый, самый бесполезный, самый болезненный вопрос – почему? И нет на него ответа, и быть не может.
[nick]Холлидей Дюмон[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

Не смог – говорит ей Джигсо. Можно сто раз вывезти, а на сто первый – нет. Так и вышло. И, да, Холли знает, что если бы Джерри мог – он бы к ней вернулся. С того света бы приполз к ней и к их малышке, если бы такое было возможно. Нет его вины в том, что он сейчас не с ними, в а яме, послужившей всем, защищающим завод, одной могилой. Но Холлидей знает, чья это вина – и ее продирает злостью насквозь, то, что Джигсо говорит ей забыть. Забыть и дальше жить. Начать с начала. А то, говорит, она не вывезет. Только Холли другое знает – она не вывезет, если забудет. Забудет, что в ее жизни был Джерри, что они любили друг друга, очень сильно любили. Это было то самое. Настоящее. А то, что есть сейчас – нет. Ничего настоящего. Ничего нормального, и, как Холли и говорила – она не собирается притворятся. Не собирается вздохнуть и лечь на спину, чтобы Джигсо мог ее выебать – так же он сказал? Ебаться нет настроения? Не собирается начинать с начала,  играя в эти игры, поглаживая его по шерсти ради еще каких-нибудь вещей для Дениз. Делать вид, что он ей нравится – и с ним ей нравится.

- Забыть? – шипит она. – С начала начать? Вот так, да, начать?
Ну ладно – зло думает Холли, высвобождаясь – она ему покажет, как это. Как это, когда на тебя как на кусок мяса смотрят. Как это – вот так жить, как в какой-то жестокой пародии на их прежнюю жизнь. Может быть, ему есть что забывать, есть то, что он с радостью забыл и вычеркнул, и не вспоминает. Может быть, его жизнь была такой, что нынешняя – большая удача. Но у нее не так. Она словно в ад попала – вот что. И очень хочет, чтобы в этом аду и Джигсо хорошо припекло.
- Как еще, вот так?
У него короткие волосы, но она в них вцепляется со всей силы, тянет, кусает за губу, просовывает ему язык в рот, только это не поцелуй и не похоже на поцелуй, это, скорее, тянет на изнасилование – ну, или на грубое сексуальное домогательство. Правда, секса в этом тоже нет – нет чисто физического желания близости, которое людей друг к другу толкает, которое делает ласки грубыми – от нетерпения. Есть другое – злость, которую она выплескивает вот так, причиняя Джигсо физическую боль, показывая, что он тоже может быть куском мяса, которое можно выебать.

- Давай, покажи, ради чего я должна все забыть. Доставай, Джигсо. Давай, ты же не стеснительный, так? Я-то уже о тебе кое-что знаю.
Кое-что и вот это она бы с радостью забыла. С огромной радостью. Стерла бы из памяти и да, начала с чистого листа. Но не здесь – здесь ей никто не даст начать с чистого листа, и Джигсо не даст.
Она просовывает руку между их телами, хватает его за хер через ткан штанов, вообще не заботится о том, чтобы сделать это как-то поласковее – у нее для него ласки нет, ничего нет, кроме злости. И она толкает Джигсо на койку, кусает его в шею, сжимает зубы – как же хорошо, как хорошо, если она сожмет еще немного, точно прокусит его кожу и почувствует кровь. Отстраняется, стаскивает с себя майку, расстегивает на нем ремень, вообще не дает ему возможности дернуться, подумать, ответить. Отодвигает трусы, сплевывает себе на пальцы, мажет между ног, засовывает в себя хер Джигсо. Морщится, но засовывает.
- Вот так, забыть, да?
Она не агрессивна в сексе, Джерри называл ее ласковой девочкой, своей ласковой девочкой, но сейчас в ней ничего от ласковой девочке не осталось.
- Давай,- командует она. – Давай, скажи, что тебе это нравится.
Она его трахает – держит за горло и трахает, и да, это ей нравится куда больше, чем когда он трахал ее. Гораздо
[nick]Холлидей Дюмон[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

Она вообще этого не ждет – того, что Джигсо ответит, что да, нравится. Нравится, как она его трахает – потому что это и делает, и это не про секс, это про ее злость, про ее отчаяние, про то, как ей чувствовать себя куском мяса. Она все это на него выплескивает, насаживаясь на его хер. И он же понимает – Холли по его лицу, по его взгляду видит, что он понимает. Видит его растерянность, видит, что ему все это не доставляет удовольствия – ну а кому бы доставило? Но все равно, позволяет ей это делать, только прихватывает ее за задницу, за грудь – но, в отличие от нее, не старается специально сделать ей больно. И говорит, что нравится. Предлагает до смерти его затрахать – если ей это понравится, и это, если честно, как ведро ледяной воды на голову.
Что она делает?
Какого хера она творит?
Зачем ей это?
Притормаживает, дергается слезть, прекратить это – но Джигсо как угадывает ее намерение, прижимает ее к себе крепко, дернутся не дает, кончает. Глаз с нее не сводит, сморит ей в лицо и кончает.
Они тут все с ума посходили – думает Холли –и она тоже с ума сошла, как это иначе назвать? Но вот в чем странность – убивать Джигсо ей больше не хочется. Она как будто что-то плохое из себя выпустила, страшное. И сейчас ей самой от этого страшно, и стыдно, но и легче, дышать легче.
- Пусти, - говорит, но без прежней злости, без всего этого, от чего ее прямо-таки разрывало. – Мне нужно в душ.
Джигсо, чуть помедлив, ее отпускает и Холли подбирает майку, даже полотенце забывает прихватить – сбегает. Ну а как это еще назвать?

Вода в душе по-прежнему ледяная, Холли моется как может, прикидывает, что у нее как. Месячных нет – из-за грудного вскармливания, значит, теоретически, залететь она не может. Практически же всегда остается шанс. Ей бы из-за этого дергаться, а она дергается из-за другого.
Из-за того, что она сделала. Пытается себя уверить, что ничего такого она не сделала, чего бы с ней Джигсо не делал. В тот их первый раз так и было – он ее не спрашивал, хочет она его, не хочет… да и во второй раз тоже, хотя он и пытался по-другому. Говорит себе, что он же кончил, так что вряд ли она ему нанесла глубокую психологическую травму. Кончил – значит и самому понравилось, а значит, они как бы в расчёте.
Н поучается не очень хорошо – она-то терпела, терпела и еще показывала Джигсо, каких усилий ей стоит терпеть все это. А он все это ей позволил – и сказал, что нравится, когда она потребовала именно это сказать. Для нее, выходит, это сделал?
- Вот же дерьмо, - неумело, коряво ругается Холли, выключая воду, ну и обнаруживает, что полотенца нет, и чистое белье она с собой не взяла, так торопилась уйти.
Ладно, думает, как-нибудь добежит. Натягивает майку и трусы на мокрое тело – тут пройти-то от одного конца коридора до другого, и уже поздно, никого нет, никто ее не видит…

Джигсо никуда не делся, и это опять ставит Холли в тупик – вот сейчас она вообще не понимает, что у него в голове. Ей казалось, что там все просто, примитивно даже, есть режим убивать, трахаться, спать, ну и еще, наверное, парочка режимов, и лишних мыслей в его голове не бродит…
Она вытаскивает из тумбы, наощупь, полотенце, майку и трусы, вытирается наскоро, сама уже дрожит от холода. Душ тут, скорее, пытка, чем способ соблюдать хоть какую-то гигиену.
Ложится в постель – нагретую постель, и Джигсо отодвигается, чтобы дать ей место – а сам горячий.
Она, понятно, к нему спиной ложится – делает вид что его тут как бы нет. Минут пят делает вид. Потом не выдерживает.
- Извини. Я не хотела тебе делать больно. Ну, то есть хотела… но это неправильно. Очень неправильно. Мне это не нравится.
Ей понравилось, ад – но ей не нравится. Она не хочет становится такой – даже хуже Джигсо. Его система ценностей донельзя уродлива, отталкивающе-уродлива, но он по ней живет. Хочет ее, и пытается задобрить – ну ладно, купить – всеми этими кроватками-колясками. Пытается быть добрым – в своем понимании. А она – ну, по сути она попыталась его изнасиловать, но тут Джигсо ее переиграл этим своим «нравится».
Холли зажмуривает глаза – до утра всего ничего, надо поспать. А когда ночь закончится – это все тоже закончится и она сможет делать вид, что ничего не было.
[nick]Холлидей Дюмон[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

Джигсо ее в охапку сгребает, и она не дергается – устала дергаться, да и после ледяного душа вот это горячее тепло рядом ощущается таким, животным почти удовольствием, за которое ей должно быть стыдно, наверное, но и от этих мыслей Холли тоже устала. Ничего одна ночь не изменит – думает Холлидей. Ничего не изменится, если она просто позволит себе сейчас уснуть, согреться и уснуть, может быть даже до утра.
Он говорит с ней – спокойно так говорит, без обиды, объясняет, что в голове одно – не в голове другое – и это другое сожрать может. И Холли думает, что понимает, о чем он. Джерри мог бы ей такое сказать – немного другими словами, конечно, но он об этом знал, видел такое, хотя почти ничего не говорил о тех годах в пустыне. ..
Говорил Мэтт – когда они еще были вместе, до того, как за одну ночь Холли, можно сказать, из его невесты в его мачеху превратилась.
- Я в детстве все думал, как это, то, что мой отец где-то там людей убивает, а потом возвращается – и он снова мой отец. Добрый. Сильный. Мне завидовали… А я все думал, как после этого можно улыбаться, возить меня на озеро, играть со мной и с моими друзьями в какие-то игры дурацкие. Так и не понял, Холли. Я бы не смог.
Она тогда о Джерри знала только вот так, по словам Мэтта, по старым фотографиям, но потом, когда узнала Джерри лучше, ближе, подумала, что это настоящее чудо. Человек, который видел так много плохого, был таким хорошим, добрым. Но за нее и за Дениз он готов был убивать, если понадобится. Он был сильным – потому смог. Если она будет сильной – то тоже сможет?

Надо тебе – говорит Джигсо – не вопрос. Холли даже передергивает, как она представляет себе такое. Как она снова ему в горло вцепляется, кусает, царапает, трахает – вымещая на нем все. И заслуженное и незаслуженное. И свое вдовство, и свои страхи, и весь тот ужас от кошмара, в который превратилась их жизнь.
- Спасибо за любезное предложение, но нет, я, пожалуй, откажусь, - шепчет она, и сама себе удивляется, потому что это звучит почти как шутка.
Она действительно шутит? Да еще с кем и по какому поводу…
Но шутит она, а Джигсо всерьез говорит – предлагает себя, чтобы она на нем срывалась, если по-другому ей никак. И говорит, что не свалит.
- Еще что-нибудь придумать? Звучит как вызов, Джигсо, - она уже засыпает, так, в полусне болтает, потому что по этому она тоже соскучилась. По этим разговорам в темноте, в постели, по чувству, что ты не одна, и есть с кем разделить свои мысли, свои надежды, страхи.
Одна ночь – думает она – ничего не изменит.
Еще успевает подумать про склад. Надо ли отказываться? Она бы, конечно, еще несколько часов назад отказалась – сразу бы отказалась, потому что не нужны ей подачки Джигсо и не нужна какая-то там Джейн, которая тоже из пришлых, а значит, из врагов. Но сейчас думает – кому она поможет этой войной? Себе? Дениз? Да, на нее будут косо смотреть свои – те, кто остался от прежней группы, жившей на территории завода. Арлетт – нет, не посмотрит, но другие – да. Другие помнят Джерри, любили Джерри – его все любили, кто знал. Да и дружки Джигсо, понятно, как будут смотреть… Но, хотя бы, не тронут. Почему-то в этом Холлидей уверена.

Утро начинается с мяукания Дениз.
Холли приподнимается на локте смотрит – уже светает, значит, малышка всю ночь проспала, очень мило с ее стороны, что тут скажешь. Выбирается из-под руки Джигсо – тот за ночь и не пошевелился, наверное, ни разу, так и спал, прижав ее к себе. Не смотрит на него – ей еще вчерашнее надо переварить. Хотя, не удивительно, что в итоге она все же сорвалась, удивительно другое – то, что она до сих пор держалась. И то, что Джигсо это так воспринял. Как если бы у нее голова заболела и ей таблетка понадобилась, только вместо таблетки – он. Неожиданно щедрый поступок от того, о ком она ничего хорошего не думала. Щедрый и добрый. И это ей не нравится. Не нравится, что на образе мудака и убийцы появилось пятно. Холли, конечно, будет это пятно игнорировать, но знает себя – совсем уж игнорировать не получится. Она будет об этом думать, а она не хочет думать о Джигсо.

- Эй, милая, с добрым утром. Хорошо спала? Ты дала мамочке поспать, моя сладкая девочка? Давай переоденемся и я тебя покормлю…
Дениз, выспавшаяся, сжимающая в кулачке голову резиновой собаки, всем видом показывает, что готова и к тому, и к другому, и Холли несет малышку к столу, меняет подгузник – благослови бог тех, кто изобрел подгузники. Мочит водой из чайника чистую пеленку, обтирает малышку, стараясь проделать все как можно быстрее – утром в комнате уже прохладно. Натягивает на нее ползунки и распашонку, это требует известной ловкости – их высочество Дениз изволит баловаться, дрыгает ножками, но Холли все же справляется с задачей.
Думает, что Дениз ждет сегодня целое приключение – поездка в коляске.
[nick]Холлидей Дюмон[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

Холли кормит малышку, сама прислушивается к тому, что Джигсо делает. Он, понятно, уже не спит – вытягивается на кровати, она скрипит, зевает, сопит, чешется. Ей даже смешно становится, ну так, на секунду. Он как большая псина, не лежит тихо, занимает много места.
Она не оглядывается даже когда он встает и к ней подходит. Ладно. Кормление процесс интимный, но он ее уже голой видел, да и тут посмотреть можно только на верх груди. После родов Холли переживала – грудь за пару дней так налилась молоком, что все старые вещи ей стали малы, а под кожей выступили голубые прожилки. Не слишком это красиво, как на ее взгляд, но зато малышке хватало еды. Хотя теперь, со смесью, дело куда лучше идет…
- Я потом посмотрю, - неохотно отвечает она на его напоминание о том, что он одежду привез.
Вообще бы не ответила – считает, что молчание хорошая тактика, если другой нет – но он так говорит вот это, что у него есть ребенок, что Холли это цепляет. Болезненно так – она сразу думает про Дениз. А что если бы она не знала, где ее дочь? Или даже знала – но тут каждый день может последним оказаться. Жила бы, гадая, может быть, ее дочь уже мертва…

Смотреть она, понятно, не смотрит. Не может себя заставить в этот пакет заглянуть. И одевается как обычно, пока Джигсо умывается. В свои штаны, в клетчатую рубашку Джерри а сверху в его же ветровку. У них не слишком много вещей с собой было, а когда она была беременна Дениз, на нее только его вещи и налезали…
Думает – как это будет, говорит с этим Растом, из-за которого тут все и случилось. Который привел сюда своих людей, убил тех, кто защищал свое, кто устанавливает все эти законы и закрывает глаза, когда эти законы обходят его же люди. Интересно, он вообще знает? Или наивно полагает, что старые поселенцы и его люди живут тут душа в душу?
Такой человек не может быть нормальным – уверена Холли. Человек, из-за которого погибло столько хороших людей не может быть нормальным. И, нет, она не хочет с ним разговаривать – лучше тут остаться и переждать… А потом думает – это же слабость. Трусость. Опять спрятаться и переждать и позволить Джигсо решить ее проблему? А потом сделать вид, что ей это было не нужно вовсе?
А ей же нужно – так?
Нужно место, где она сможет хотя бы кормить Дениз нормально, где не будет стоять спертый воздух, насыщенный запахи жаренного лук и фасоли, тушеного мяса. Где не будет сквозняков, хлопающих дверей и чужих голосов, которые пугают Дениз.
Место, где она не будет выматываться так сильно. Иначе ее надолго не хватит, и чьи это будут проблемы? Ее.

- Ну ладно, - тихо говорит она Дениз, заворачивая ее в одеяльце. – Мы же никого не боимся, правда? Пусть нас боятся, таких страшных.
Дениз надувает розовые губки как профессиональная модель и пускает пузыри. К соске она равнодушна, а вот собака теперь явно в числе ее лучших друзей, и Холли собаку тоже с собой прихватывает, принцесса Дениз может быть очень громкой, если ей не дают то, что она хочет.
- Да, готова, - отвечает, когда Джигсо появляется в комнате.
Ну и смотрит на него – куда уж деваться.
Надо было хоть мокрую майку в качестве компресса использовать – очень уж это все впечатляюще. Больно, наверное, но она не спрашивает – что было, то было. Не станет она об этом думать

Когда они выходят, все втроем, им навстречу попадается Анна. Холли с ней здоровается – но та не отвечает, смотрит с ненавистью. Ненависть и таким осуждением, что Холлидей насквозь продирает. Она оборачивается, хочет спросить, что не так – но Анна дверью хлопает, прячется в своей комнате.

- Ну, милая, считай, это твой первый автомобиль.
Холли укладывает Дениз в коляску, застегивает ремень – на всякий случай, если вдруг юная леди решит, что ей это не подходит. Дает ей собаку. Дениз морщит носик – не может понять, нравится ей все это или нет.
- Тебе понравится, - обещает Холли. – Это весело.
Оглядывается на Джигсо, потому что Дениз, кажется, не на нее смотрит а на него, причем явно благосклонно, а у Джигсо в глазах что-то…
У меня есть дочь.
У меня есть ребенок.
Ладно, она ему кое-что задолжала за эту ночь.
- Хочешь? – предлагает она, уступая место у коляски.- Открывай заезд.
[nick]Холлидей Дюмон[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

За Джигсо любопытно наблюдать со стороны – как он гордо коляску катит, как отвечает Дениз на ее мяуканье, у них прямо какой-то диалог, и, судя по всему, полное взаимопонимание. Холли только плечами пожимает – что она тут сделать может, если принцесса Дениз Джигсо выбрала в фавориты? Конечно, нет-нет да накатит – это Джерри должен идти с ней рядом, катить коляску, разговаривать с дочерью. Но Джерри нет. И не будет. Но есть Джигсо, и Холли не чувствует себя в праве, отнимать это у Дениз. Мужчину, которые готов с ней ночью возиться, который так на нее смотрит, будто ничего чудеснее этой розовой обслюнявленной мордашки не видел. Конечно, когда он принес кроватку, потом притащил детское питание, она так и решила –это все, чтобы ее в койку получить, но нет. Не в этом дело – и это тоже удивительно – он вокруг Дениз вполне искренне круги нарезает, как медом ему намазано. Дело в его дочери, конечно. В Саре. Но разве это важно? Дениз получает внимание  - очень много внимания, и заботу, и ей нравится, она на руках у Джигсо засыпает быстрее, и вообще, кажется, его уже узнает… В общем, Холли идет рядом, позволяя Джигсо гордиться собой, и коляской, и Дениз, и старательно не замечая вопросы в глаз тех, кто попадается им навстречу. В основном – такие как она, из старых поселенцев, тех, кто на самых тяжелых работах, кому вставать раньше всех… Стискивает зубы и не замечает. Она никому ничего не должна объяснять. Ну а ели спросят – найдет слова. У нее дочь. И, как бы ни было велико ее горе – она должна думать о Дениз.
И, да, после прошедшей ночи ей посему-то проще именно так смотреть на вещи.

Возле коттеджа (они с Джерри жили не в этом, но рядом), Джигсо их оставляет. Стучится – ему что-то неразборчиво отвечают. Заходит.
- Ну и что нам делать? – задумчиво спрашивает Холли у малышки.
Та машет ручонками – требует, чтобы ее катали на этой новой коляске, и когда Холли все же догадывается, что той надо, довольно лепечет, взвизгивает.
В это время мимо проходит Эдди– у нее в руках ведро, швабра, в другой руке пластиковая корзинка со всякими чистящими средствами. Она тут за уборщицу. Теперь за уборщицу.
Останавливается, смотрит на коляску.
- Говорят, ты с одним из этих поладила.
Это, значит, вместо «привет, Холли, рада тебя видеть».
Кому другому Холли бы ответила, но у Эдди тоже был ребенок, правда, постарше Дениз – и это его ползунки Дениз донашивает. И был муж, которого убили, как и Джерри. Но за дочерью Эдди не уследила. Странная история вышла – как уж Шарлотта оказалась за стеной, кто теперь разберет…
- Так и говорят?
- Ага. Не ждала от тебя. От кого угодно, но не от тебя.
Вот как, значит – Холли опускает глаза, смотрит на свои ботинки, тяжелые грубые. Потому что если она сейчас посмотрит на Эдди… В общем, не нужно сейчас смотреть на Эдди, ей и так в жизни досталось.
- Я ничего плохого не сделала, Эдди. Я забочусь о Дениз.
Та смеется. Ломко так, немного безумно.
- Ты так себя оправдываешь, Холлидей? Ты ничем не лучше Анны, которая перед любым ноги раздвинет.

Холли не знает, что на это ответить. Правда не знает. Посоветовать Эдди заткнуться и не лезть в ее, Холли, дела? Это будет грубо. Напомнить, что недавно и у нее был ребенок, и будь он жив, она бы думала иначе? Жестоко. Но ее спасает женщина, появившаяся на крыльце, командует зайти – называет новой подружкой их начальника по безопасности – и Эдди, кажется, сейчас стошнит.
Ну, это уже проблемы Эдди – думает Холлидей. Подхватывает Дениз, входит в коттедж.
Тут пахнет табаком – как пахнет в помещениях, где курят постоянно. Сколько хочешь проветривай, от запаха не избавишься. Еще тут Раст – мистер Пирсон, сэр, и Холлидей вовсе не нравится его пристальное внимание, как и внимание этой дамочки, которая ее подружкой Джигсо обозвала.
Дениз как чувствует – начинает капризничать у нее на руках.

- Я работаю на кухне, мистер Пирсон, - так же вежливо отвечает она, тон в тон. – Помогаю в готовке, режу овощи, а еще мою посуду. Нас на кухне девять человек. Я ни на что не жалуюсь, но Дениз… Я не могу оставлять ее одну, а еще ее нужно кормить. Приходится делать перерывы.
У нее горло перехватывает – у кого она просит? О чем? У человека, который виноват в смерти всех? Ее мужа, мужа Эдди, той девочки в теплицах, всех, кто погиб, защищая завод, кто умер после, вылив на себя кипяток, повесившись?
Она ненавидела Джигсо… Ненавидит – и совершенно справедливо. Но этого человека нужно ненавидеть в десять раз сильнее. В сто раз сильнее.
И вот сейчас – Холли это чувствует – самое время попросит. Вежливо так попросить перевести ее на другое место, и это будет вполне уместно, но она не может. Не может это сделать. Стоит и молчит под нечитаемым взглядом Раста Пирсона и насмешливым взглядом этой дамочки, которая поинтересовалась, она ли так Джигсо отделала.
Ну да, она. Но просить она все равно не будет.
Дениз возмущенно взвизгивает, дергает Холли за волосы. Холли морщится, но терпит.
[nick]Холлидей Дюмон[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

К Дебре – долговязую дамочку зовут Дебра – Холлидей сразу преисполняется сильней неприязнью, и это полностью взаимно. Трудно сказать, что ей не так – что за нее просит Джигсо, что вообще кто-то пришел в этот коттедж так рано утром, или у нее просто неприязнь к прежним обитателям завода. Но если Раст Пирсон вежлив – хотя бы вежлив – то Дебра вежливостью себя не обременяет. Хотя, может быть, дело в стакане с алкоголем – может быть, первом, но, наверное, не последнем. Трудно ожидать вежливости от человека, которые начинает напиваться в восемь утра. Холли молчит на вопрос Пирсона - хочет ли она перейти на склад, понимает, что лучше бы ей открыть рот и сказать «да», а лучше «да и я вам буду очень признательна», но только крепче сжимает зубы.
Говорит Джигсо. Убалтывает Пирсона, хотя это вроде как она тут в роли просительницы, и все присутствующие это понимают. Дебру, похоже, это и смешит и бесит. У Пирсона вид задумчивый и благожелательный, но Холлидей не обманывается этой доброжелательностью.
- Благодарю вас, мистер Пирсон, - это она из себя все же выдавливает, вежливость в ответ на вежливость, пусть даже она не чувствует благодарности.
Чувствует злость, бессилие и ослепительную ненависть к человеку, который, наверное, вот так, небрежно вертя в руках сигарету, отдал приказ о штурме завода. А сейчас тут всем распоряжается.
И хочет, чтобы однажды они все сумели поладить – это теперь их общий дом. Ну да, дом, но кто-то в нем живет, а кто-то моет в нем унитазы.

И ей, конечно, хочется сорвать зло на Джигсо, сказать, что никуда она не пойдет, ни на какой склад, лучше на кухне будет в кипятке бултыхаться, чем где-то отсиживаться по его и Раста милости, но только крепче зубы сжимает. Не будь дурой, Холли. Не будь дурой. Как Джигсо и обещал, ей даже просить не пришлось – он все сделал. Поэтому заткнись и не порти сама себе жизнь. Подумай о том, то будет лучше для Дениз – и заткнись. Воевать хорошо когда тебе терять нечего и не надо думать, чем накормить ребенка. И будь жива Шарлотта – Холли в этом уверена – Эдди думала бы именно об этом. Чем накормить свою дочь и как ее получше устроить, а не купалась бы в своей ненависти.

На склад их Джигсо провожает, сдает с рук на руки Джейн, с которой они уже немного знакомы. Джейн только плечами пожимает. Когда выясняется, что компанию ей теперь составить Холлидей с ребенком.
Джигсо на прощанье Дениз тискает, ее оглаживает по плечу и сваливает – дела днем, так он сказал. Они нашли какое-то место, где можно найти запчасти. И Холли спрашивает себя – а что там, за стеной? Они единственные выжившие, или есть и другие? Наверняка есть, думает Холлидей. Много ли ходячих вокруг? Все ли разрушено, или есть места, где можно спрятаться и переждать день или ночь? Можно ли найти где-то еду, или рейдеры Джигсо обчистили все вокруг? Должно быть, так и есть, им приходится выезжать каждый день и все дальше… Она ничего не знает, ничего важного – так была занята тем, что пряталась от всего, как в раковине пряталась. Не то чтобы у Холли бы план, даже мысль о побеге в ее голове появляется просто как абстрактная идея, ни к чему не привязанная. Но чтобы действовать – нужно знать, а она пока ничего не знает…

- Давай я тебе покажу что тут как, - небрежно предлагает Джейн. – Главное – чтобы все было записано. Раст в этом смысле строгий. Что принесли на склад, что унесли, кто принес, кто унес, когда – все должно быть записано. Он еще хочет полную опись всех запасов и картотеку – ну я в душе не ебу, как это должно быть.
- Думаю, я знаю, как это можно сделать.
- Ну и хорошо. Если освоишься тут, я у Раста в рейды снова отпрошусь, заебало тут сидеть.

Джигсо оказался прав, говоря, что тут, на складе, тихо. Правда. Джейн предупреждает, что тихо пока «парни с рейда не вернутся». До обеда Джейн ей показывает что как, не возражает, что Холли таскает с собой Дениз – той скучно одной в коляске, так и ходят, втроем – она, малышка и резиновая собака.
- Давай сначала я на обед, - предлагает Джейн. – Потом ты. Норм? Или тебе сюда жратву притащить?
- Да нет, спасибо - кивает Холли, который как-то не по себе от такой любезности. – Я как раз покормлю Дениз и схожу, заодно ее погуляю.

Это было плохим вариантом – понимает Холли, когда появляется в столовой. Это было ошибкой. Арлетт, конечно, кидается ей навстречу, целует в щеку, умиляется Дениз, щебечет, какая она сладкая конфетка, но все остальные стараются на нее не смотреть. Только Анна зло в глаза заглядывает – как будто укусить хочет.
- Эй, - зовет. – Эй, классная коляска, миссис Кейтель. Тяжело, наверное, досталась.
Холли отмалчивается, берет свою порцию, уходит за дальний стол, в угол. Заставляет себя съесть все – хотя овощное рагу с тушеным мясом в горле застревает. Заставляет себя выпить чай – горячий и сладкий. Это полезно для молока. Заставляет себя не дергаться, когда в помещение столовой заходят похмельные рейдеры, и она четко слышит «так вот она, в углу сидит» и спиной заинтересованные взгляды чувствует.
Значит, вот как оно теперь – думает.
На то, что к Анне не ходил за этот месяц только ленивый или безногий – все закрывали глаза. Потому что банка тушенки или кусок мыла – это, видимо, не пятнает честь леди. А коляска, видимо, пятнает. Заскочи к ней Джигсо на один раз, или ходи она в слезах и с синяками, Холли бы жалели, жалели и оправдывали. А так – нет ей ни жалости, ни оправдания.
Ну и подавитесь – зло думает Холли. Подавитесь своим осуждением.
- Холлидей, - ласково улыбается ей Лекси. – Привет. Классная коляска! Вот, я тебе тут бутерброды с ветчиной и сыром… парни вчера привезли. Тебе же надо есть побольше, чтобы молоко было. А кто это у нас такая сладкая фасолинка?
Пиздец – думает Холлидей.
- Спасибо, не стоило…
- Джерри заходил утром, попросил о тебе позаботиться, - лучезарно улыбается Лекси, прямо как будто она всю жизнь мечтала о ком-то позаботиться.
- Спасибо…

Джейн ее отправляет домой пораньше, но, добравшись до своей комнаты Холли чувствует себя вымотанной. Не физически, конечно. Работа на складе ни в какое сравнение не идет с работой на кухне, не говоря уже о том, что сегодня впервые за месяц Холли обошлась без ожогов и порезов. Но всем вот этим вот, тем, как на нее смотрят, как ее осуждают – и осуждают, тем, что люди, который ее вчера не знали и замечать не хотели, сегодня готовы о ней позаботиться, потому что Джигсо попросил – этим да.
Ей бы все это как-то переварить.
Дениз наелась и спит.
Холли вытаскивает рубашку Джерри – она еще пахнет им, все еще пахнет им, она ее не носит и не стирает, потому что больше всего боится забыть запах Джерри… Ложится с ней на кровать, зарывается в нее лицом, дышит, дышит, пытаясь хоть на секунду поверить, что он рядом, он с ней.
- Я так тебя люблю, милый, - шепчет. – Так сильно тебя люблю…
Ну и засыпает, не раздеваясь, просто падает в какую-то темноту, как будто бегством спасается.
[nick]Холлидей Кейтель[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

После неурочного сна голова у Холли тяжелая, она с трудом соображает, как и что. Что сейчас – вечер или уже утро? Должно быть вечер, Дениз не дала бы ей так долго спать, и Джигсо не пришел бы утром, наверняка, вечер, он вернулся из рейда, он говорил об этом с Деброй… Фрагменты пазла со крипом встают на свои места, все это сопровождается головной болью, но Холли хотя бы снова на том этом свете. Как это она так уснула? На минутку же прилегла…
- Надо свет включить, - хрипло говорит она.
В горле пересохло и першит – может, и правда заболела? Вот бы некстати, нет времени сейчас болеть, да и Дениз – она Дениз может заразить.
Тянет на себя рубашку Джерри – Джигсо тянет на себе, да что ему надо? Холли дергает посильнее, потом вспоминает про выключатель – он же под рукой. Ну, точно заболела…
Для Дениз включившийся свет – как сигнал, как будто в ней кнопку нажали, сразу хныкать начинает. Ну да, она проголодалась…
Холли садится на кровати, тело кажется деревянным – сколько она проспала? Должно быть, не очень долго…. Поворачивает голову – смотрит на Джигсо. Думает, если спросить, что он тут делает, это будет, наверное, смешно – он же сказал прошлой ночью, что не отвалит. Не отвалил. Принес еды.
- Уже поздно? – спрашивает. – Вечер? Ночь?
Без часов неудобно. Какой-нибудь механический будильник, из тех, что надо каждый день заводить, сейчас был бы очень кстати, только они давно вышли из употребления, наверное, даже старики такими не пользовались, разве что на чердаке у кого-то завались…
Рубашка Джерри так и растянута между ними, Холли тянет ее на себя, встряхивает, складывает аккуратно, кладет под подушку. Это ее, ее личное и она ничего объяснять не должна. И не собирается.

- Голова заболела, - врет она.
Ну как врет – сейчас голова болит в самом деле.
- Джейн сама меня отпустила, я не отпрашивалась. Отработала бы весь день…
Отработала б весь день – но, видимо, не такая она бесчувственная, как думала. Все эти взгляды, шепотки, осуждение царапнули больно. А, главное, она же точно знает, о чем они все говорят за ее спиной – предала память о муже. Если бы Джерри знал, какой на самом деле оказалась его жена! Постыдилась бы, несколько недель назад мужа схоронила! Хорошо устроилась – а с виду такая тихоня! Все вот это, возможно с некоторыми вариациями.
Только все не так же. Джигсо ей выбора не оставил. Ну да, она согласилась – ради Дениз. Ну да, обнаружила вчера, что Джигсо при этом не самый последний урод. Есть и похуже. Но она не от большой радости к нему кинулась, и не потому что ей вдовство ее надоело.
Джерри бы ее не осудил – вот что она точно знает. Джерри бы ее пожалел, но не осудил. И простил бы – если он правда не ушел совсем, если он еще где-то есть, душой, или еще чем-то, то он ее простит…
И снова Холли думает о том, о чем думала днем. О том, что она ничего не знает – что теперь вокруг. А Джигс знает, и его люди знают, а они все будут ходить на склад. Не молча же они будут туда ходить… Так что ей за это место надо держаться.
- Давно вернулся? – спрашивает, стараясь, чтобы вопрос звучал как обычная болтовня. – Далеко ездили? Ты ешь, если голодный, я сначала малышку покормлю…
Еды много. Лекси куда щедрее чем Скарлетт, и добрее, так что на кухне теперь, наверное, уже не филиал ада на земле.
Бутербрды, которые Лекси ей дала, Холли съела, разделив с Джейн – та не отказалась. Ветчина и сыр на свежем хлебе были очень вкусными. Уже потом Холли подумала, что надо было отнести Анне – ей сейчас нужно есть побольше, даже если она не планирует ребенка оставлять. Но потом вспомнила злость Анны – и передумала. Она не святая, вторую щеку подставлять не собирается. И оправдываться тоже не собирается. Пусть думают о ней что хотят.
[nick]Холлидей Кейтель[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

С этой головной болью, осевшей в голове после сна, Холли немного тормозит, как будто не успевает за происходящим. Не сразу понимает, с чего Джигсо так завелся, не понимает, что ему не так. Она ему, вроде бы, слова дурного не сказала – а он смотрит зло, говорит, сначала про то что она себя травит, потом про то, что он для нее старается, ищет что покрасивее, чтобы киске его понравилось – ей, значит.
Приехали – с каким-то вялым удивлением думает Холли. Ей бы взбеситься с этого, на злость сил нет. Ни на что сил нет, а ей еще малышку кормить. Она лучше спит, если ее грудью покормить, а не из бутылочки.
Он пинает мешок, из него вываливаются пакеты с вещами, детские вперемешку со взрослыми, Холли смотрит на это, молчит – не сразу соображает, что ответить что-то нужно. А чтобы ответить, нужно с силами собраться, через головную боль, через это неприятное чувство ломоты в теле. Она устала – уговаривает себя Холли. Она просто устала. Она не заболела – ни кашля нет, ничего такого…
- Я тебе все тогда сказала, когда ты меня в коридоре зажал и сказал, что хочешь то, что тебе причитается. - отвечает, наконец. – Сказала, что люблю своего мужа. А ты со всем согласился. Ответил, что и слова не скажешь. Так что ты начинаешь? Я люблю Джерри. Да, он мертв. Ну и что? Мертвых тоже любят. Или, думаешь, это можно в себе выключить? Сказать себе – ну все, хватит, и жить дальше? Не думая, не вспоминая? Ты что, никогда никого не любил? Так не бывает – ну ладно, если ни одну женщину не любил, у тебя дочь есть. Ну вот представь, что она умерла, ты ее разлюбишь? Скажешь себе – ну все, не буду об этом думать?
Чтобы подняться, Холли прямо усилие нужно приложить – но она поднимается с койки, встает. Смотрит на мешок.
- Спасибо за вещи для Дениз. Обязательно надену на нее завтра что-нибудь новое. Присмотри за ней, пожалуйста, пять минут. Мне, прежде чем ее кормить, нужно помыться.

Обязательно нужно помыться – еще не хватало чтобы кроха подхватила какую-нибудь инфекцию. Больше всего Холли боится детских болезней. Понимает, что их не избежать, что все дети болеют, но сейчас нет ни детских врачей, ни прививок, ни круглосуточных аптек.
Быстро намыливается, стоит, зажмурившись, зажавшись под ледяной водой, считая до двадцати, потом выскакивает, хватается за полотенце, растирая кожу до густо-розового.
- Разломать бы эту коляску, - слышит в коридоре злой голос Анны.
- Ага, а потом этот урод тебя разломает. Не дури, Анна.
Это их соседка, живущая на этом же этаже.
Холли поспешно натягивает на себя одежду, чтобы в конец не заледенеть, а сама слушает.
- Ну и плевать, плевать, понятно? Ненавижу их всех. И ее тоже ненавижу, лучше всех устроилась.
- А ты бы отказалась, что ли? Если бы он к тебе подкатил.
Молчание.
- Не дури, Анна. Давай, пока.
Женщины расходятся.
Холли, подождав, выходит из душа, возвращается в комнату. Думает, сказать Джигсо про этот разговор? Попросить занести коляску сюда, в комнату? И куда они ее поставят? С кроваткой тут и места-то нет… Ладно, не идиотка же Анна, в самом деле. Если с этой бесценной коляской то-то случится, Джигсо же с цепи сорвется.

- Ну ладно, принцесса, пойдем есть.
Холли с Дениз садится на кровать – очень хочется лечь – кормить малышку можно и лежа, но она боится. Боится уснуть – слышала, что так женщины давят своих младенцев, страшнее не придумаешь.
- Ты ешь, если хочешь, - еще раз напоминает она Джигсо. – Я не голодная. Только чего-нибудь горячего бы попила, чтобы согреться. Дениз сначала капризно морщится – холодная материнская грудь ей не нравится. Но Холли сцеживает ей в рот немного молока и это решает дело.
- Накинь на меня, пожалуйста, рубашку, - вежливо просит она Джигсо, головная боль от холодной воды вроде отступила немного, но все равно она себя чувствует, как в какой-то замедленной съемке. – Холодно.
Ту тему – думает – они закрыли. Не о чем там говорить, нечего обсуждать. И она не его киска – она женщина, которую он трахает, потому что захотел ее трахать. И она притворяться не будет, будто между ними что-то другое.[nick]Холлидей Кейтель[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

Холлидей думает, они тему закрыли. Зачем эти разговоры, они все равно ни к сему не приведут – она не смогла бы отрезать от себя часть жизни, большую, лучшую и самую важную ее часть, даже если бы захотела, а она не хочет. Потому что вот это будет настоящим предательством по отношению к Джерри, а не то, что она позволяет себя трахать чужому мужику.
Но нет, не закрыли. Джигсо считает, что не закрыли, и Холли не вчера родилась, видит, что эта тема его дергает. Дергает, злит, не дает успокоиться. Не может только понять – что не так, с чего вдруг Джигсо стали волновать ее чувства к мужу, и – вот сюрприз – чувства мужа к ней. То ли это чувств собственности такое, то ли у него у самого в пошлом что-то было. Что-то, что сейчас не дает ему успокоиться, принять тот факт, что все вот так – и иначе не будет – и отступить.

Дениз увлеченно сосет, Холли дотягивается до крышки термоса, пьет – чай горячий, после душа просто благословение. Тут, в общежитии есть кухня, где можно подогреть воды, но заварки у них нет. У Холли в железной банке листья земляники, которая растет за озером у дальней стены, мяты и дикой малины. Но на кухне холодно, плита работает еле-еле, а вечером всегда есть шанс столкнуться с каким-нибудь «гостем» Анны или других женщин – не Анной единой славно общежитие…
Пьет, смотрит на Джигсо устроившегося рядом – у него в глазах злость так и плещется. Думает – какого черта? Она не обязана на его вопросы отвечать. Этого в их договоре не было. Хочет выслушать печальную историю чьей-то жизни, пусть к любой подойдет, на кухне, в теплице. Холли тут не самая страдалица, ей повезло, у нее был Джерри. Но Джигсо она интересует, так? И хотя она вчера на нем отыгралась – сорвалась, и этого больше не повторится – сегодня, думает Холли, она уже не обязана быть с ним доброй. И если его бесит присутствие в ее жизни Джерри и после смерти – то пусть бесится. Пусть грызет эту кость, раз сам выбрал, либо пусть уходит, если не по зубам.

- Очень любил, - отвечает. Улыбается даже, не может не улыбаться, вспоминая. Это же самые счастливые ее воспоминания, самые дорогие. – Очень любил. Когда мы решили быть вместе – в ту самую ночь, когда первый Дождь пошел – были трудности. Да что там трудности, Джерри пришлось выбирать между мной и сыном. Мэттом. Потому что так уж вышло, я была помолвлена с Мэттом, мы к свадьбе готовились, когда приехал Джерри, уволился со службы. И знаешь, вот говорят про любовь с первого взгляда… Ну вот она существует. Хочешь верь, хочешь нет… И он выбрал меня. Меня, жизнь со мной, наших будущих детей. Это ему тяжело далось, он любил Мэтта, чувствовал себя виноватым – всю жизнь дома был набегами – но друг без друга мы бы уже просто не смогли…
Ей много что есть рассказать – и она когда-нибудь расскажет Дениз. О том, как Джерри учил ее плавать. Как они собирали ежевику, а она пекла пирог. Как он ел подгоревший пирог и заверял, что ничего вкуснее не пробовал. Как спасал мальчика на озере. Как спасал ее – увозя, когда в них стреляли на том блокпосту… Много – но Джигсо не для того спросил, чтобы слушать ее воспоминания.
Спросил, чтобы тут же ей больно сделать – это уже больше похоже на того Джигсо, который ее в коридоре зажал, сказав, что ему надоело быть хорошим парнем, и что он хочет ее в обмен на все. Ну, он и получает ее – только ему почему-то мало того, что получает. Вот он и злится.

Конечно, Холои об этом думала – к чему себе врать. В особенно темные ночи, когда совсем невмоготу было, разговаривала мысленно с Джерри, упрекала его за это. За то, что умер. За то, что не сдался. Не сберег себя ради них… Но потом просила прощения. Он сделал для них то, что считал правильным.
- Это была бы не жизнь, - терпеливо объясняет она Джигсо. Как ребенку объясняет. – Потому что вот то, что сейчас – это для вас жизнь, и хорошая, наверное, жизнь, а для нас – нет. Это страх, много страха. Это унижения. Тяжелая работа. Ненависть. Твой Раст смешную вещь утром сказал, что-то про поладим и что завод наш общий дом. Никогда такого не будет – но тут нам повезло, наша жизнь гораздо короче, чем «никогда»… Мой Джерри знал, что так будет. Знал, что только есть только один мизерный шанс на то, чтобы наша жизнь была жизнью – это отстоять завод. Иначе его дочь, возможно, не доживет до своего первого дня рождения, а его жену будут трахать у него на глазах. И я уважаю его решение. Да, мне плохо без него, я скучаю по нему каждый день, каждую ночь, но я уважаю его решение, Джигсо.
Умер как герой – так говорят… Джерри бы посмеялся над такой формулировкой. Сказал бы, что нет ничего героического в том, что ты делаешь то, что должен. То, что считаешь правильным.

- Вот ты говоришь – похуй на все, если другое на кону… Но ты же морпех, Джигсо. Значит, тоже дома бывал от силы пару месяцев в году, так? Значит, для тебя тоже были более важные вещи, чем семья. И вряд ли это деньги – Джерри говорил, те, кто из-за денег едут в тур, больше двух раз не катаются, быстро соображают, что зарабатывать надо без риска для жизни. Значит, другое. Либо ты тоже делал то, что считал правильным, либо там была твоя семья, а не по эту сторону океана.
Дениз отпускает сосок, вздыхает, обмякает в руках – у нее этот переход от бодрствования ко сну иногда такой быстрый, что Холли удивляется. Это потому, наверное, что она сегодня в своей коляске покаталась. Дышала воздухом, а не паром над кастрюлями. Хотя, это не отменяет ночных концертов, Дениз – капризная принцесса.
- Видишь, - улыбается она Джигсо, но улыбается не весело. – Я кое-что об этом знаю.
[nick]Холлидей Кейтель[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]

У Джигсо это любимая присказка – дескать, от тебя все зависит теперь. Ну да, ну да… Холли укладывает Дениз, укрывает одеяльцем, кладет поближе собаку, которая так малышке полюбилась, выпрямляется, смотрит на Джигсо.
- Ну конечно, от меня… Повезло тебе, да? Повезло что есть Дениз и меня можно ребенком к стенке прижать. Потому что если бы мне не нужно было о ней заботиться, я бы лучше за стену, к мертвецам, чем перед тобой ноги раздвинула.

Джерри был прав, говоря, что сейчас не время для детей, плохое время, для того, чтобы впускать в мир еще одну живую душу. Не то чтобы Холли жалела о том, что родила Дениз – нет, до недавнего времени, как бы тяжело ей ни было, она только радовалась тому, что тогда настояла, выпросила у Джерри этого ребенка. Потому что иначе – что бы ей осталось? Она и сейчас не жалеет… но все же, да, она правду сказала. Если бы не Дениз – ей бы не пришлось терпеть Джигсо, не пришлось ложиться под него. А ее он бы не купил тряпками и обещанием более легкой работы – она бы только в лицо ему рассмеялась и выставила, и плевать на последствия. Плевать на то, что он бы наверняка отыгрался бы на ней потом. Поговорил бы со Скарлетт – у них тут коммуникация налажена, Холли уже поняла. Поговорить с тем, с другим… И что бы Дигсо не заливал в поддержку Раста, даже это показывает: у них не общий дом, они не одна группа. Пока одни решают как жить другим – нихера не одна группа.
Но эти мысли Холли при себе оставляет – ну да, он же не трепаться сюда пришел.
Раздевается – спокойно, не прячась, как будто его тут и нет, как будто он – пустое место. Аккуратно свою одежду складывает на стуле, переставляет с кровати все принесенное на стол – может, стоило разу за дверь выставить? Ложится, смотрит на Джигсо – вообще не скрывая, что о нем думает. Не притворяясь – все так. Все как обещала.

Боль ворочается в голове огромной колючкой, царапает изнутри глаза, ее знобит – каждый раз после этого проклятого душа согреваться приходится долго – полночи приходится дрожать под тонким одеялом. Но сейчас это какой-то другой озноб и Холли старательно гонит от себя мысль о болезни. Завтра она должна встать и пойти на склад. Расспросить Джейн, откуда привозят вещи. Помочь с картотекой. И составлять в голове – а может, не только в голове, карту. Хотя бы примерную карту того, что происходит за стенами завода.
Это уже похоже на план – и Холли этим утешается. Пусть пока она в начале пути – зато в конце будет побег. Она сбежит отсюда вместе с дочерью, а Джигсо пусть заводит себе новые игрушки – вполне возможно, к этому времени уже родит Анна, чем не вариант? Снова можно будет использовать этот аргумент – ребенка, снова можно будет наслаждаться своей неебической добротой, таскать одежки и коляски, а потом с хозяйским видом говорить – ложись.
Возможно, Анне даже понравится.
[nick]Холлидей Кейтель[/nick][icon]https://forumavatars.ru/img/avatars/001b/0f/75/16-1623509464.jpg[/icon]