[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Его завораживает то, как она меняет маски и правила, при этом оставаясь собой, не нуждаясь в длительных и занудных объяснениях. Как дает понять, в какую игру они играют теперь, где миссис Эберхарт, изнывающая от скуки и желающая отомстить мужу, превращается в текущую шлюху, готовую на все, чтобы получить свой оргазм.
И конечно, это доставляет ему удовольствие - вот эта ее покладистость, даже покорность. Он прищуривается на ее торопливое согласие, на ее просьбу, просьбу позволить ей отсосать ему - мог ли он подумать о том, что она будет просить, что женщина вроде нее будет просить, - но не то она так хороша в притворстве, не то это действительно единственное, что ее сейчас волнует, и подвоха он не видит.
Вообще ничего не видит кроме ее жадного желания, того взгляда, который она кидает ему в джинсы, того, как она поджимает пальцы ног в босоножках на каблуке и просьбы в глазах.
Это настолько лестно, насколько и приятно - в кои-то веки у него есть то, что кому-то нужно, и он может выставлять свои правила. Может решать, как это будет, и будет ли вообще.

Впрочем, безумие думать, что он может отказаться - не после вчерашнего. Не из-за ее просьбы, хотя, пожалуй, прежде Айк дорого заплатил бы, чтобы услышать нечто подобное от такой, как она, а из-за того, что он помнит, как она вчера кричала и ругалась, пока он в нее вколачивался, как дважды кончила, как потом смотрела на него, как будто прикидывая, на сколько его хватит.
На много. Если она будет так с ним трахаться - как вчера, как сейчас, его хватит на столько, на сколько ей это будет интересно.
- Хорошо, - соглашается Айк, сдерживая совершенно хулиганское желание добавить "если ты так просишь". Ладно, лучше не перегибать - за такое, чувствует он инстинктивно, можно и получить волчий билет. Игра есть игра, но только с восьми до семи с перерывами на то время, когда ей нужно быть миссис Эберхарт, и месть мужу едва ли сможет служить оправданием слишком долго.

Она принимается за дело, используя все свои свежеобретенные навыки, то и дело заглядывая ему в лицо, позволяя смотреть как она старается, и сначала Айк получает больше удовольствия от этой ситуации, от того факта, что одна из этих надменных дамочек покорно просила о том, чтобы снова взять у него в рот, толком не вытеревшись от его спермы, подсыхающей на ее груди, подбородке, в складках смятого под грудью лифа, но чем дольше она это делает, используя губы и язык, чем дольше старается, тем быстрее к нему возвращается возбуждение, стекая по позвоночнику к члену, собираясь в нем, твердея, увеличиваясь в размерах.
Айк снова дотягивается до ее задницы, мнет и сжимает, пока она не начинает слабо покручивать бедрами, все еще играя в эту заводящую его покорность, и когда его член уже растягивает ей рот, упирается в горло, Айк ее останавливает.
- Хорошая шлюшка, - говорит он, растягивая гласные, медленно вытаскивая хер у нее изо рта. На головке повисает капля слюны или секрета, Айк небрежно стирает эту каплю о ее нижнюю губу, снова пропихивая член ей в рот и вынимая, пропихивая и вынимая, глядя ей в глаза, наслаждаясь ее внезапным и потому таким возбуждающим послушанием, пока у нее не сменилось настроение, но ему уже не до улыбок, больше не до улыбок, веселье вытесняется острым нетерпением, жадным желанием ее выебать.

- Хорошие шлюшки получают приз, - выдыхает Айк, поднимая руку с ее груди, которую тискал, на горло. Его широкая ладонь ложится на ее шею от ключиц до самого подбородка, и это ему нравится не меньше, чем когда он ее отшлепал, нагнув над кроватью.
Он криво ухмыляется, забывая сценарий, теряясь в том же предвкушении в ее взгляде, которым переполнен и сам, сползает с этих чертовых рулонов, заставляя ее выпрямиться на коленях, тянет на себя, пока она не оказывается стоящей над его хером. Приподнимает ей подол сарафана, ведет пальцем по узкой полоске светлых волос на лобке, перехватывает свой хер, остро реагируя даже на собственное прикосновение.
- Хочешь свой приз? - интересуется хрипло, перебирая пальцами на ее горле, нажимая, намекая. - Вот он. Прямо тут, под тобой. Ты же этого хотела?

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Его всерьез волнует ее горячая жажда его хера - а кого бы это оставило равнодушным. Волнует, как она просит, как угодливо заглядывает в глаза с вопросом - можно ли ей? Можно ли ей получить его член, натянуть свою мокрую щель на его хер, можно ли получить свой приз, заслужила ли она его. Эта ее сокрушительная униженность с острым привкусом смазки и спермы возбуждает его даже больше, чем ее вчерашняя тряпка или прямое предложение - сейчас она одета почти полностью, даже не сняла босоножки, разве что юбка задрана, чтобы ничто ему не мешало смотреть, насколько она мокрая, и лиф спущен с груди - и тоже ради его удовольствия.
Все ради его удовольствия, ради его кайфа - как будто он сегодня поднялся на чердак и пересек границу некой волшебной страны, страны, где все наоборот и это он может отдавать приказы, и ему будут подчиняться.

После всех этих лет, когда его ломали - армия, тюрьма, вся эта тяжелая грязная работа на чистеньких успешных ублюдков, которые не видели и сотой доли того, что видел и пережил Айк, - это как награда, его собственный приз, и Айк намерен распорядиться своим призом на славу. Взять все, что она может ему дать, все, что только сможет придумать, если ей хочется поиграть в такую игру - трахать ее раз за разом, заставляя просить, заставляя течь как суку, заставляя кончать и глотать его сперму, а потом улыбаться в лицо ее мужу, который не догадывается о том, что женат на грязной шлюхе.
Его распирает ощущение, что он мстит всем этим людям за чистенькими заборами пригородов - тем, которые сначала отправили его во Вьетнам, чтобы и дальше наслаждаться своими красивыми жизнями, потом засунули в клетку, а затем бросали пару десяток за то, чем не хотели заниматься сами, считая, что он должен быть благодарен.
Ну что же, вот его благодарность - прямо внутри нее, и он крепко держит ее за горло, резко насаживая на себя, сжимая пальцы, чувствуя эту власть, чувствуя эту возможность: да он же ей шею свернуть может. Все может - может дать ей кончить, а может сломать трахею. Может трахать, пока она не взорвется мокрым оргазмом - а может сломать, как красивую и хрупкую куклу, и это чувство сплетается с его возбуждением, с тем, как она скачет на нем, насаживаясь все глубже и глубже, даже если это уже неприятно, даже если болезненно, и ему даже хочется, чтобы вместе с кайфом она чувствовала дискомфорт, чтобы не знала, ждать ей оргазма или боли.

Она умоляюще смотрит ему в лицо, просит - просит разрешения кончить, едва ли отдавая себе отчет, как сейчас выглядит, с потеками размазанной туши, с опухшими потемневшими губами, со следами от его хватки на сиськах, со слипшимися прядями волос у лица, лишь слабо напоминая ту холеную дамочку с укладкой, которая поднялась на чердак после отъезда мужа, и Айку нравится мысль, что это он с ней сделал. Как гребаный волшебник, прикоснулся к ней своим хером - и превратил в текущую и просящую разрешения кончить шлюху, и, может, это не то, чем обычно гордятся и о чем с гордостью рассказывают за обеденным столом, он не сомневается, что, случись ему рассказать эту историю, вокруг собралось немало бы людей послушать, таких же парней как и он, таких же, таящих свою неприязнь, свою ненависть, свою обиду.
- Только потому что ты так хорошо попросила, - нагло ухмыляется он ей в лицо, тяжело дыша - она благодарно опускает ресницы, но сразу же открывает глаза, когда он велит смотреть на себя. Нет уж, пусть видит, с кем кончает - пусть хорошо его видит, как следует разглядит, никаких фантазий или чем там еще такие дамочки промышляют. Она хочет того, что может ей дать он - и пусть не забывает об этом.

Он берется за нее как следует - держит ее за горло, сжав пальцы так, что чувствует каждый ее вдох за тонкой горячей кожей, двигает бедрами, насаживая ее еще сильнее, еще резче, вбивается в нее на всю длину под мокрые шлепки и хлюпанье между их телами, крепко держа за бедро, и она приплывает: стонет, сначала тихо, потом все громче, потом срывается на вскрики, наклонившись над ним, притираясь сильнее, и он просовывает руку между ними, в ее пизду, растягивая ее еще сильнее, чувствуя свой скользкий хер костяшками под ее ругань, и держит за горло, пока она кончает, кончает и кончает, сжимая его внутри и дрожа, а потом встряхивает, будто куклу.
- До последней капли, помнишь? Закрепим упражнение.
Потому что он тоже хочет кончить опять - и снова в ее горячий рот, раз уж она сама сегодня была так неосторожна, что заронила в нем это желание, и потому что ему нравится думать, как вечером ее муж будет целовать ее губы, не зная, как жадно она сосала, как покорно глотала, давясь и боясь уронить хотя бы каплю.

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
То, что она пожаловалась мужу и тот приперся его отчитывать, как провинившегося пса, Айк воспринимает как оскорбление. Как ее попытку отомстить ему за грубый, унизительный секс на чердаке - за то, что он все же перешел черту, и она, поразмыслив как следует и смыв с лица его сперму, решила поквитаться. Пока Эберхарт выговаривает ему за шум и устанавливает гребаные правила - стучать не больше четырех часов в день и предупреждать ее о том, что будет шумно, чтобы она могла свалить куда-то из дома на это время, - Айк едва сдерживается, чтобы не ответить и не рассказать Эберхарту в деталях, сколько шума было от его дорогой женушки, которая хныкала и скулила, вымаливая разрешения кончить, а потом с готовностью подставляла рот и сосала, сосала, сосала, пока он снова не был готов драть ее как сучку, но сдерживается. Не потому, что хочет сохранить ее репутацию - плевать ему на эти вещи и на ее репутацию в особенности, а потому что знает, чем все закончится.
Ему просто не поверят. Никто в этом гребаном пригороде не поверит, что миссис Эберхарт может по собственному желанию давиться членом парня, нанятого по случаю починить чердак, а потом с надеждой умолять его взять ее так, как ему захочется, демонстрируя свою мокрую растраханную им же ранее пизду.
В такое просто не поверят - он бы и сам не поверил, так что он от злости сжимает челюсть, выслушивая выговор Пола, и сваливает, не получив и сотой доли того удовольствия от встречи с Эберхартом, на которое рассчитывал днем.

Уже ночью, прокручивая в голове все произошедшее, Айк приходит к другому, достаточно интересному подозрению. Складывая эти дни, он задумывается, не сделала ли она это специально - не с целью отомстить или отыграться на нем, а с целью разозлить его. Разозлить по-настоящему, чтобы он всерьез взбесился, а не изображал, что рассердился или придумывал глупые условия, которые она бы тут же нарушала.
Ей это нравится, доходит до него - не только унижаться и подчиняться, но и быть наказанной, и эта мысль подслащивает ему пилюлю, потому что если так - если это тоже часть игры, - то он в настроении ее наказать. Так наказать, чтобы она надолго запомнила это - а заодно объяснить ей, что с ним так нельзя. Что его работа не должна участвовать в их играх - потому что это для нее игра, а он не по собственному желанию корячится на душном жарком чердаке, перестилая крышу.
Так что он некоторое время уделяет тому, чтобы подумать, какое наказание она заслуживает - уж явно не выйдет обойтись ртом, это и рядом не стоит с ее проступком, - и с утра приезжает с уже намеченным планом.
Приезжает специально пораньше, чтобы ему открыл Пол - в его плане он хочет контролировать ситуацию, и чердак ему кажется удачной локацией. Его локацией - приходя туда, она заходит на его территорию, и пусть пеняет на себя.

Еще раз выслушав наставление, что он должен предупредить миссис Эберхарт, что будет шуметь - и получить от нее разрешение, что именно в такой формулировке бесит Айка даже сейчас, несмотря на все его догадки и предвкушение отличного развлечения, - он поднимается на чердак, где его ждет новый рисунок.
Теперь он уверен, что она специально разыграла этот фарс с жалобой - а значит, он может следовать своему плану, не опасаясь, что она решит вызвать копов.
Жирный намек на рисунке уверяет его, что он все понял правильно - и должен выдрессировать свою личную сучку, объяснив ей, чем чреваты ее выходки. Объяснив так, чтобы она уяснила раз и навсегда - и, возможно, быть грубее, еще грубее, чем раньше, потому что сучка понимает не с первого раза.

Так что когда она поднимается на чердак, Айк неторопливо оборачивается от окна, ведущего на крышу, выкидывает окурок и делает ей знак остановиться.
- Нет, - он не улыбается, не ухмыляется, дает себе снова почувствовать ту злость, которая охватила его вчера, пока он стоял перед ее мужем, выслушивая эти тупые претензии, как будто можно сделать ремонт, сука, тихо.
- На колени, - слова падают как камни, ему почти не приходится притворяться - он в самом деле зол на нее. - На колени и ползи. До тебя, похоже, плохо доходит, кто тут главный, но я знаю, как обращаться с тупыми и своенравными сучками.
У него нет ни ошейника, ни поводка - но есть кое-что другое, и Айк неторопливо расстегивает ремень, вытаскивает его из шлиц, небрежно сворачивает петлей, взмахивает над ладонью. Ремень рассекает воздух с негромким хищным свистом, щелчок о ладонь звучит неожиданно громко. Айк ловит в ладони край петли, пропускает потертую кожу через кулак, наблюдая за ее лицом.
- Для начала давай проверим, как ты усвоила вчерашний урок, - он расставляет ноги пошире, обеими руками растягивая ремень перед собой, щелкая им в тишине чердака, нарушаемой только звуками их дыхания и шуршанием ткани ее платья, когда она подползает ближе.
- У тебя разболелась голова, потому что я слишком шумел, да? Сегодня ты будешь главным источником шума, сучка, и будешь с ностальгией вспоминать свою головную боль.

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Она испугана, она унижена, она просит прощения и говорит, как ей жаль, поглядывая то на ремень в его руках, то ему в лицо, но под этими извинениями он чувствует привкус ее возбуждения. Она хочет этого - и этого тоже, и все сделала, чтобы это получить. Поставила эту сцену, как опытный режиссер. Айк ловит эту мысль и она его беспокоит - что-то во всем этом есть неправильное, даже опасное, что-то в этом намекает, что контроль тут вовсе не у него, а он лишь марионетка в чьих-то умелых руках, дергающих за ниточки, но эта мысль приходит и уходит, смытая его собственным предвкушением, которое наливается у него в паху тем сильнее, чем чаще она облизывает губы, сегодня накрашенные яркой помадой, багровеющие на ее лице не то растраханной пиздой, не то напоминая, как она выглядела вчера, как следует потрудившись ртом.
Сейчас она не торопится пускать рот в дело, хотя замирает перед ним на коленях, с ожиданием глядя в лицо. С ожиданием и вопросом - он осмелится? Сделает это - вот сейчас, когда она нарушила не какой-то глупый запрет, а порядком его зацепила. Зацепит ли он ее в ответ, или нет.

- Нет, еще не просишь, - не может же она в самом деле не понимать - ее короткий взгляд на ее пах уверяет Айка, что она понимает, о чем он. Понимает, но испытывает его, проверяет, есть ли у него яйца, или он из этих мягкотелых придурков вроде ее мужа и местных парней, боящихся преподать зарвавшейся суке урок или повысить голос.
- Если бы просила - если бы в самом деле хотела загладить свою вину и избежать наказания, то давно бы давилась моим членом, надеясь, что я забуду о твоей выходке, - разъясняет ей Айк, и, судя по блеску в ее глазах, она тоже думает об этом. О том, что они пройдутся по вчерашней программе - и это тоже у него в планах, но, разумеется, без наказания оставлять он ее не намерен. Не после того, что она устроила, заставив его выслушивать эти нотации от своего придурка-мужа, который не может даже выебать собственную жену, чтобы она не засматривалась в штаны других парней и не запрыгивала на любой хер в шаговой доступности.
От этого ему было еще унизительнее выслушивать замечания Эберхарта - и Айк не собирается оставлять это так просто.

Что-то в ее взгляде говорит Айку, что она прекрасно понимает это - и ждет этого, замерев возле его ног, вздрагивая всем телом от шелчка ремня над головой, и в этом взгляде ему читается вызов. Он отпускает ремень одной рукой, резко сгребает ее волосы на затылке, дергает лицом к себе, вминая в собственный пах.
- Я что, непонятно выражаюсь? - рычит он. - Говорю на другом языке?
Ее помада остается на жесткой ткани у молнии, пачкает ее щеку, когда Айк снова с силой возит ее лицом по джинсе, начиная заводиться от ее покорности и готовности принять любое наказание, лишь бы в итоге он ее выебал. Сочетание несочетаемого захватывает, будит в нем затаенные обиды и злость, которой не было выхода - зато сейчас есть, она сама принесла ему эту возможность на тарелке, сервировала и подала на стол, и все, что ему нужно - это протянуть руку и взять.
Ремень взлетает в воздух и опускается с сухим коротким звуком на ее вздернутый зад. Подол платья тянется за потрепанной кожей ремня, заворачивается - она снова без трусов, и это окончательно уверяет Айка, что она знала, на что идет.

Он снова взмахивает ремнем, и к первому следу от удара, наливающемуся краснотой на белой коже, прибавляется еще один, куда ярче, пока она вздрагивает, уткнувшись ему в пах. Третий удар ложится через два других, еще одна яркая полоса на нежной коже.
Вместо четвертого удара он ловит кожаную петлю в ладонь над ее головой, отпуская ее волосы, заводит ей за шею, не давая отстранить лицо или сделать вид, будто она все еще не поняла, что ей нужно делать.
- Глубже, сука. Глубже, чтобы я убедился, что ты раскаиваешься. Чтобы я понял, что ты в самом деле сожалеешь и хочешь, чтобы я остался и дальше занимался твоим гребаным чердаком и твоей гребаной пиздой.

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Для той, кто до вчерашнего дня не брала в рот - а Айк не видит смысла ей врать в этом вопросе, ему ни тепло, ни холодно от того, что у нее было до него и их жесткой ебли, - она довольно успешно осваивает навыки горлового минета. Возможно, дело в том, что он не оставляет ей другого выхода, когда наматывает ремень еще разок на кулаки, насаживая ее рот до самых своих яиц и ей просто приходится учиться дышать с его членом глубоко в горле, да еще не забывая елозить по нему напряженными губами, когда он позволяет, толкаться в яйца мокрым языком, и все это не забывая смотреть ему в лицо.
Размазанная помада превращает ее макияж в клоунскую маску, потеки туши подсыхают под глазами, она позволяет слюне течь по подбородку, выступать в углах широко распяленного рта, судорожно дыша носом, пытаясь успеть и не успевая поймать тот момент, когда он снова дернет ремень, вжимая ее лицо в лобок.

Его завораживает это зрелище - он здорово возбуждается, заставляя ее таким образом вымаливать прощение, - и потому он пропускает момент, когда она лезет себе рукой между ног. Замечает, когда она уже вовсю трет себя пальцами через намокшую и потемневшую ткань подола, а когда замечает - фыркает, снова дергает ремнем и она снова, как бабочка на булавку, насажена горлом на его член.
- Уже неймется? - спрашивает насмешливо, как будто она может ответить иначе, чем жалким сдавленным стоном или дрожью, проходящей по всему телу от очередного прикосновения пальцев. - Уже хочешь, чтобы я занялся твоей мокрой жадной дыркой? Готова на все, лишь бы твоя пизда не пустовала?
Так и удерживая ее ремнем, Айк всовывает тяжелый ботинок между ее расставленных колен, пачкая подол платья, грубо притирает к промежности, развлекаясь тем, как она даже это умело превращает в часть своего удовольствия.
- Возможно, в следующий раз мне придется позвать твоего мужа - пусть посмотрит на тебя, увидит, на какой грязной шлюхе женат, - голос Айка падает, он облизывается, когда, убирая ботинок, видит на нем мокрый след. Черт возьми, она снова течет как водопад - он только что протянул ее ремнем несколько раз, пригрозил рассказать мужу о том, чем она занимается, пока тот вкалывает, и все это пока она давится его членом, не забывая работать языком и губами, сосет и лижет, а она течет, течет и поскуливает, выпрашивая еще, как будто считает наказание еще не полным.

Айк тоже считает, что она еще недостаточно наказана.
- Сложи руки за спиной - будешь дрочить себе, когда я разрешу, а я еще не разрешал, - но когда она послушно выполняет сказанное, он не возвращается к ее рту, а обходит ее и, накинув на ее сложенные кисти ременную петлю, плотно затягивает ее, на этот раз по-настоящему фиксируя ее руки.
Возвращается и отвешивает ей пощечину вполсилы, в последний момент поймав за плечо, чтобы она не рухнула на пол.
- Я не разрешал, - поясняет Айк эту пощечину, глядя, как краснеет ее щека в смазанной помаде, а потом наклоняется и рвет на на груди ее платье, получая кайф от уничтожения этой наверняка дорогой тряпки: пусть выпросит у мужа другую.
Грубо сжимает ее грудь, с интересом замечая россыпь бледных синяков от их вчерашних и позавчерашних развлечений, пропускает между пальцев сосок, наклоняясь к ней так, что почти касается ее щеки губами.
- Ты же не думала, что будет так просто - что ты просто извинишься, возьмешь в рот, и я не обращу внимания, что ты полезла себе между ног? - в его вопросе на самом деле нет вопроса, но он дает ей ответить - просто хочет услышать ее голос, эту фантастическую смесь покорности, возбуждения и предвкушения.
- Твоя пизда принадлежит мне, и только я решаю, кто и как тебя трогает. Тебе нельзя себя трогать, пока я не позволю. Твоему мужу можно - он платит мне деньги, думая, что за ремонт, но на самом деле за то, чтобы поиметь тебя. Хочу, чтобы ты улыбалась и давала ему каждый раз, когда он попросит, и изображала, что кончаешь - а потом будешь рассказывать мне и получать свое наказание, поняла? Повтори. Повтори, чтобы я убедился, что ты уяснила, что ты будешь делать.

Едва ли Пол часто на нее забирается - но если так, думает Айк с мрачным возбуждением, он хочет знать, когда и как это происходит. Ему вновинку делить женщину с кем-то еще - и не важно, что она носит фамилию Эберхарт, а не Кастильоне, - и Айк еще не придумал, что с этим фактом делать, так что пока превращает его в часть происходящего. Если однажды она будет слишком хорошей сучкой, он всегда сможет вытащить из колоды эту карту - и они повторят наказание.
Но пока ему хватает и ее прежнего проступка.
Айк выпрямляется, погладив ее по щеке и растерев по губам слюну, обходит, вставая сзади, небрежно задирает на ней юбку, касается багровеющих полос от ремня. Нажимает на спину и она покорно прогибается, ложится плечами, щекой на жесткий деревянный пол, вздернув зад в понятном им обоим приглашении, давая ему рассмотреть себя с самого, пожалуй, непристойного ракурса, вот так, с мокрой выставленной пиздой, готовой и ждущей.
Айк устраивается за ней на коленях, неторопливо стаскивает джинсы, кладет руки ей на бедра, мягко толкается головкой хера в ее горячую скользкую дырку, размазывая влагу.
- Попроси меня, - командует хрипло.
И стоит ей попросить - резко засаживает, но выше, через неподготовленное кольцо напряженных мышц, не давая ей дернуться, крепко удерживая за бедра, и это почти болезненно, то, какая она тугая, узкая и сухая там, и Айк шумно выдыхает, останавливаясь, ведет рукой через ее бедро, через лобок, касается пизды, трет по соединению мокрых складок, балдея от того, как она сжала его хер и как замерла на нем, дрожа всем телом.
- Ты же этого хотела, когда подставляла меня, да? Хотела этого?

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Это немного дальше, чем он планировал зайти - буквально дальше, на дюйм или, может, полтора, и Айк не двигается глубже, чувствуя ее дрожь, то, как она напряженно замерла после своего вскрика, вовсе не похожего на прежние гортанные стоны, которые он вытрахивал из нее вчера. Не двигается и ждет - возможно, того, что она попросит его отпустить себя, отпустить и уйти, потому что на такое она не соглашалась, потому что он перешел черту, слишком заигрался...
Вместо этого она подтверждает, что хотела именно этого. Снова просит прощения, подтверждая, что заслужила то, что с ней происходит. Что он может сделать с ней все, что захочет - даже это. Трахнуть ее по всякому, в любую дырку, как бы неприятно или неожиданно для нее это не было, и она все равно скажет, что этого и хотела.
Ее слова не слишком разборчивы, Айку приходится наклониться пониже, чтобы разобрать - а ее зад все еще плотно насажен на его хер, и он чувствует, как сильно она сжимает его собой, чувствует, как натянуты мышцы вокруг его члена, как неподвижны ее бедра, хотя в другом случае она бы давно вертела задом, ловя кайф.
Но в то же время его пальцы на ее пизде мокнут все сильнее, и ему становится интересно: кончит ли она так, с его хером в заднице? Насколько сильно она хочет кончить, на что способна. Есть ли у нее предел, после которого она скажет, что для нее это чересчур, слишком много, им нужно остановиться, попросит его остановиться, а не продолжать.

- Поняла? - переспрашивает он, перехватывая кожаную петлю вокруг кистей и подтягивая, заставляя ее приподняться, еще немного сдвинувшись, все еще насаженную на его хер. Даже такое движение дается туго - если она и лгала насчет своего опыта работы ртом, то тут, Айк уверен, он у нее первый, что бы она не рисовала. Это ему неожиданно нравится - нравится быть первым, и он собирается познакомить ее с этими новыми возможностями не торопясь, давая прочувствовать каждый дюйм и каждый толчок.
- Хорошо, - его вторая рука все еще на ее пизде, так же, как и член все еще в ее заднице, и он шлепает раскрытой ладонью по мокрым складкам, отчего она снова вздрагивает. - Я люблю понятливых шлюх, а когда я сегодня с тобой закончу, ты сможешь дать фору любой из тех девок, что обслуживают водил большегрузов на стоянке "У Мойры". Была там?
Ясное дело, не была - что бы ей там делать, такие, как она, редко высовывают нос из своего чистенького пригорода.
- За полтинник можно поиметь любую в зад, а если докинуть еще десятку, то без резинки, и вот бы они удивились, если бы узнали, что ты делаешь это бесплатно, потому что тебе так чешется...
В этом - что ей чешется - он не сомневается, потому что, болтая, он прекратил шлепать и теребить ее пизду и теперь неспеша толкается в нее пальцами, пока двумя, учитывая, как она распялена сзади, и она уже начинает потихоньку отвечать, елозить по его пальцам, осторожно насаживаясь и поднимаясь, но даже эта осторожность отдается в его члене, в том, как ее мышцы пытаются инстинктивно вытолкнуть его хер, то обхватывая крепче и сжимая, то расслабляясь, насаживаясь еще чуть глубже, на доли дюйма глубже, пока он трахает ее пальцами все сильнее - резче, глубже, растягивая ее еще больше, как будто хочет компенсировать тесноту и сухость ее зада.
- Вот бы они удивились, узнав, что королева шлюх живет в пригороде и готовит мужу тальятелле, - хмыкает Айк, прижимая ее спиной к себе, заставляя выпрямиться на коленях, трахая пальцами под ее учащающееся дыхание, срывающееся в низкие стоны. - А в качестве хобби дает на грязном чердаке, прося разрешения кончить...

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Осторожно елозя по его пальцам, она снова повторяет, что ее пизда принадлежит ему - он ей этого не велел, но она все равно это говорит, и ему неожиданно сильно это нравится. То, как это звучит, и то, что это значит - ее пухлая сочная пизда, пизда холеной дамочки из пригорода, где дома стоят от полумиллиона и выше, пизда дамочки, которая наверняка закончила колледж и тянула несколько месяцев прежде, чем дать тому, кто в итоге сделал ей предложение...
Ладно, эта, может быть, и не тянула, но в ее лице Айк представляет всех этих баб, которые смотрели на него сверху вниз, не делая ни единой попытки запомнить его имя, обращались хуже, чем с ниггером, отводили взгляд, как от пустого места - она и сама так делала до того утра, когда встретила его с бутылкой вина, а теперь она сосет его хер, чтобы тот встал и он смог засунуть его ей в задницу, решая, позволить ли ей кончить.

Айк знает, что это не так, но ему нравится думать, что каждая из тех стерв в глубине души такая же - такая же, как эта, и хотела бы того же. Хотела бы глотать его сперму и повторять, что ее пизда принадлежит ему, и в ее лице он собирается поиметь каждую из тех, кто когда-то унизил его или оскорбил, поиметь в любой форме, так, как ему только придет в голову, а она, практически, вручает ему эту возможность, как ключ от всех дверей, устанавливая эти правила, правила, где ему можно все, а ей - ничего. Где она должна просить, должна выпрашивать у него разрешение - кончить, взять в рот, подставить пизду или надеть трусы.

И как бы она не была натянута задом на его хер, что лишает ее прежней прыти, ее пизда в самом деле готова - и она просит у него разрешения кончить, и в ее голосе смесь боли, ликования и возбуждения, и даже страха, возможно, в ожидании отказа или того, что он решит разорвать ей задницу, но, как бы то ни было, она не просит ни остановиться, ни отпустить ее, она просит лишь позволить ей кончить, и Айка правда интересует, кончит ли она вот так.
- Мистер Кастильоне. Разреши мне кончить, мистер Кастильоне, сэр, - учит ее Айк, вытаскивая пальцы у нее из пизды с мокрым хлюпаньем и показывая ей мозолистую ладонь, пальцы, блестящие от смазки и покрытые татуировками. - Смотри, королева, ты течешь, даже если драть тебя в зад - вот это твой настоящий талант. Если с рисованием не сладится, сможешь отправиться к "У Мойры" - твой муженек все равно не пользуется твоими дырками так, как они того заслуживают, но я, так и быть, оттрахаю тебя снова так, как ты хочешь. Так, как тебе надо.

Он размазывает ее же смазку у нее по лицу, засовывает пальцы ей в рот поглубже, до слюнотечения - она понятливо принимается сосать и не прекращает, даже когда он выкручивает ей сосок, пока она мычит и стонет, вздрагивая на его члене, пропихивая его в себя все дальше с каждым неосторожным движением, пусть и совсем понемногу.
И когда он снова спускает мокрую от ее слюны руку ей в пизду и двигает в ней пальцами, стонать она принимается уже всерьез, ловит его руку, как будто не хочет, чтобы он снова вынул, но все еще боясь насаживаться сама, и Айку нравится ее сомнение, ее опасение, нравится, как она не решается лишний раз дернуть бедрами.
- Нет, - говорит он с нескрываемым удовольствием, зная, что она уже готова, зная, что она ждала другого ответа. - Ты еще не заслужила - может быть, я дам тебе кончить, когда кончу сам, а как я могу кончить, если ты так его сжимаешь.
Он мог бы кончить с легкостью, если бы засадил ей в пизду или дал отсосать - их секс, все эти грязные штучки и ее готовность действуют на него как разряд тока, как чистый кокс, принося феерические оргазмы и заставляя хотеть ее снова через полчаса, но Айк быстро ориентируется в правилах игры - и если ее развлекает прыгать с одного проступка к другому и вымаливать прощение, он даст ей эту возможность. В том, что к концу дня он получит свой кусок пирога и не один раз, сомнений у него нет - и торопиться нет необходимости: они могут воссоздать сцену за сценой из любого ее рисунка, а потом повторить, так что он собирается получить от всех ее дырок по максимуму и заставить ее всерьез ждать разрешения, терпеть и ждать, умолять и унижаться, что так заводило ее вчера.

- Иди наполни ванну, и побольше пены. Я хочу, чтобы ты везде была скользкой и мокрой, сечешь? - напоследок Айк еще разок шлепает ее раскрытой ладонью между ног, вытаскивая пальцы - между ее коленями на деревянном полу чердака мокро, и как же ему нравится, что она так нереально течет.
Он толкает ее вниз, чтобы снять ремень - его хер все еще в ней, распяленная плоть вокруг его члена розовая и напряженная, это наверняка приносит ей дискомфорт, особенно когда в ее пизде нет ничего, что бы ее отвлекло, но если Айк к каким выводам и пришел, так это ко мнению, что она хочет этого. И этого тоже. Хочет всего - в любой своей дырке.
Он нажимает ей на поясницу, чуть выше проступивших на коже полос от ударов ремнем, вытаскивает, следя за тем, как отверстие медленно закрывается, и ухмыляется.
- Это ненадолго, сучка. Не думай, что легко отделалась. Иди, готовь ванну, и не смей снимать это платье.

У него все еще стоит - даже когда она уходит, покачиваясь на своих каблуках, так и не получив оргазм, за которым приходила. Айк выкуривает сигарету, абсолютно равнодушный к оставленной на сегодня работе, находит ее рисунок, снова складывает его, пряча между инструментами - вот бы показать кому, вот бы с кем-нибудь поделиться, понежиться в чужой острой зависти...
Спускается на второй этаж - хозяйская ванная в конце коридора, ему разрешается пользоваться другой, гостевой, тесной и служащей еще и кладовкой, но, в конце концов, какая разница, сейчас, с восьми до семи, у них совсем другие правила.
Айк заходит в ванную - вода шумит, пахнет чем-то цветочным, слышна музыка из включенного внизу, на кухне проигрывателя, почти теряющаяся в шуме воды.
Пены она и правда не пожалела - пена выступает пышной шапкой, колышется, когда Айк пробует воду и принимается раздеваться.
Стаскивает майку, ботинки и носки, кидает на пол джинсы.
- Постирай. Я весь в твоей шлюшьей помаде, какого хрена я должен смывать эти пятна сам.
В конце концов, почему бы не получить от этой ситуации как можно больше - если ей нравится выполнять его приказы в том, что касается ебли, то она не сломается, если выполнит еще парочку, облегчающую ему жизнь.
- Принеси мне чего холодного, - говорит Айк, стоя голым возле ванны и давая ей рассмотреть себя целиком, впервые, - и возвращайся. Я хочу выпить холодного и кончить тебе в зад, так что тебе придется поработать.

Когда она возвращается, вода уже выключена. Айк лежит в ванне, устроив голову на бортике, разглядывая обстановку, поворачивает голову.
- Раздевайся. Да помедленнее, встань так, как на том рисунке утром. Можешь себя потрогать, валяй. Покажи, что ты с собой делаешь и о чем думаешь в этот момент.

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Он отпивает пива, глядя на то, как она раздевается - впервые она предстает перед ним без единой нитки, у нее ладное, красивое тело, тело услужливой шлюхи, как внутри, как и снаружи, и Айк благосклонно кивает, когда она наклоняется, встав к нему спиной, чтобы он мог поглядеть на нее с ее лучшего ракурса.
В ее лучшем ракурсе она больше не выглядит примерной женушкой из пригорода, радующей своего мужа итальянской кухней и нарядными платьями к его приходу - наклонившись вот так, она выглядит той, кем и является, грязной шлюхой, мечтающей, чтобы ее грубо выебали, и ее уже вспухшая, натертая пизда благодарно растягивается на ее пальцах, а взломанный покрасневший зад легко принимает палец.
Она готова, вот что она хочет ему сказать. Ее не пугает его намерение - ее пизда принадлежит ему, ее рот принадлежит ему, ее задница принадлежит ему,  он может ее выебать как угодно, а она попросит еще и попросить позволения кончить.

Его возбуждает ее беспрекословная готовность исполнить его приказ - волнует, как далеко они могут зайти на этом пути, волнует, что он может с нее получить, кроме ее горячих дырок. Холодное пиво, чистую одежду, обед - что еще? Его интересы не ограничиваются ее пиздой - это ей, не обязанной себя ограничивать, уверенной в завтрашнем дне, может быть дело только до того, сколько раз она сегодня кончит, но Айк, сам платящий за свой обед, не может позволить себе такой роскоши, и он прикидывает, как бы им договориться насчет чего другого, как бы аккуратно завести об этом речь.
Он не примеряет на себя мысль, что хочет, чтобы она платила ему за секс - он же не шлюха, к тому же, в его достаточно ограниченном кругозоре то, чем они занимаются, мало похоже на платный секс: люди платят, чтобы выебать, но не чтобы быть выебанными, так что он думает об этом как о работе. Работе, которая доставляет ему удовольствие, но в которую он порядком вкладывается, и, раз он пляшет под ее дудку, играет в ее игры и по придуманным ею правилам, то почему бы не получить немного сверх того, чтобы кончить ей в рот. Она, в конце концов, мстит мужу всем этим, смеется над ним в глубине души, втаптывает в грязь его имя и их брак - почему бы немного не приплатить за это удовольствие сверху.

Но, в любом случае, деловые соображения не выдерживают конкуренции с тем, что она ему показывает, о чем рассказывает. Айк не удивлен - не удивлен, что ее фантазии крутятся вокруг одного и того же, вокруг принуждения и покорности, и отмечает про себя это вброшенное вскользь упоминания насчет "одновременно и по очереди", насчет мужа где-то неподалеку: как он и думал, ей нравится отдавать все дырки, как на своих рисунках, на чужую потеху, и помнить о муже, который не получает и десятой части.
Добротная фантазия для такой шлюхи, как она - но Айк ждал чего-то позабористее, и смотрит ей в лицо в зеркале, качая головой.
- Тебе это нравится, потому что ты шлюха. Шлюха, не умеющая держать ноги сдвинутыми, вот кто ты такая. Готовая запрыгнуть на любой крепкий стояк, если пообещать отодрать тебя пожестче. Никогда не предлагала мужу трахнуть тебя в рот? Использовать твой зад?
Его веселит эта мысль - Пол Эберхарт не выглядит как человек, который смог бы оценить такие предложения по заслугам. Скорее, вызвал бы экзорциста и упек ее в психушку, и Айк фыркает на этой мысли, пока она проталкивает палец себе в зад, теребя пизду, и следит за каждым ее движением.

Он допивает пиво, ставит стакан на пол и дотягивается до первого попавшегося флакона, стоящего тут же на низком столике перед ванной - флакон даже выглядит дорого, дорого и элегантно, и Айк опрокидывает его над ее задницей, глядя, как прозрачный гель течет по вспухшей отметке от ремня, по ее кисти, обволакивает палец, стекает ниже, капает на пол. Запах лаванды усиливается, Айк не экономит - с хрена ли беречь ее вещи, с хрена ли жалеть, она купит еще, столько, сколько нужно - сжимает флакон, выдавливает еще больше геля.
- Размазывай как следует, это в твоих интересах, а я не собираюсь тратить на это время, - вода выплескивается из ванной, когда он тянется к ней, прибавляя свой палец к ее без предупреждения. Ладно, все еще тесно и туго, но, по крайней мере, теперь он меньше опасается, что ей придется обращаться в больницу и отвечать на лишние вопросы, хотя ему и интересно, что бы она придумала. Вряд ли бы сказала правду - что вообще обычно говорят в таких случаях.

Мыло хлюпает в ее заднице, блестя на ягодицах, пока она продолжает теребить свою пизду - он же не велел ей прекратить, отвлекся на другое, из-за чего у него снова стояк, ну что за горячая сучка. Ему кажется, она вечно навзводе - ну разве что кроме того первого утра, когда она даже не намокла, и ему нравится эта ее готовность, как будто те часы, что она проводит без его хера, она только об этом и думает, о том, чтобы снова прибежать на чердак и дать ему в любом варианте.
- Давай, полезай сюда, в ванну. Спиной полезай, иначе мы здесь не устроимся, - командует ей Айк, садясь в лавандовой пене и раздвигая ноги. - Садись сверху, я насмотрелся на твои дырки, пора пустить их в дело...
Он поддерживает ее под бедра, пока она устраивается - скользкая, вся в мыле и смазке, горячая, тяжело дышащая, торопящаяся получить кое-что, пока он снова не передумал или не велел ей ждать. Задевает хером ее пизду, толкается в промежность - как будто наощупь меняет в двигателе тачки реле зажигания - и насаживает ее задницей, чувствуя, как идет дело - мыло и пальцы делают ее податливей, не такой узкой, не такой напряженной.
- Хочешь этого? Вот этого? Давай, скажи, чего ты хочешь, чтобы я сделал, куда ты хочешь, чтобы я кончил, и не забудь, как ко мне обращаться. И поработай как следует - я хочу кончить и быстро, а если провозишься, то придется кончать с мужем, и мне плевать, достаточно ли хорошо для этого он тебя ебет.

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Фантазии ей не занимать - Айк горячо реагирует на намеченные ею планы на день, так и держа руку на ее сиськах, пока она ерзает по его члену. Ей-богу, планка задрана выше некуда, в меню буквально все - и он думает, что едва ли успеет заняться чердаком. Дело уже к обеду, а впереди столько забот, к тому же, он уже подозревает, что в процессе они найдут, на что еще отвлечься и что повторить, но, если честно, у него уже яйца звенят от перспективы проделать с ней все то, о чем она просит, и послушать, как она в самом деле будет кричать, кончая.
Она и сейчас стонет, насаживаясь на его член, поднимаясь и опускаясь, скользкая, горячая и фантастически узкая, все еще узкая, так что он позволяет ей делать это самой - откинувшись в ванне, играя с ее сосками в качестве напоминания, Айк позволяет, как и сказал, поработать ей, и она старается. Он смотрит на то, как крепко она обхватывает пальцами бортики ванны, на липнущие к мокрой от пота и влаги шее светлые пряди, на узкую белую спину с проступающими позвонками под тонкой нежной кожей, так контрастирующей с его загорелой покрытой татуировками и темными волосами рукой, на отметины от ремня, ставшие только ярче от горячей воды, его отметины...
- Сегодня вечером ты повторишь это своему мужу - скажешь слово в слово, а потом, в понедельник, перескажешь мне, что он ответил, грязная ты шлюха, тебе самое место "У Мойры", - смеется Айк, но смех выходит натужным, фальшивым, ему не до смеха. Она двигается на нем все увереннее, насаживаясь все глубже, плотно и горяча полируя его хер своей задницей, выстанывая это свое "о да", и прямо на этом "о да" в ванной появляется другая баба, другая чертова баба.

Так же ловко выскочить из воды, как у Джоанны, у него не выходит - борта ванны скользкие из-за геля, а когда он выбирается на пол, то скользит на луже, натекшей на полу, так что оказывается снаружи как раз к тому моменту, как эта беременная баба кувыркается по лестнице. В воздухе мелькают то ее ноги, то голова, а потом она приземляется у подножия лестницы с таким звуком, который не оставляет сомнений: встать сама сейчас она не сможет.
Если вообще сможет хоть когда-нибудь.
У него все еще стоит, и, в отличие от Джоанны, Айк не захватил из ванной полотенца, но это сейчас не имеет никакого значения - он спускается по лестнице, наклоняется над упавшей, прижимая пальцы к ее шее.
- Блядь, - говорит он - под ней растекается кровавая лужа, но он не видит на ней открытых ран. - Блядь, блядь...
Все волшебство будто смыто в канализацию - Джоанна снова перестает быть послушной шлюхой, несмотря на то, что полотенце едва прикрывает ее пизду, да и Айку уже не хочется трахать ее, поставив на колени и запрещая кончать из собственной прихоти.
- У нее есть пульс, - говорит он, выпрямляясь. - Ладно, пойду оденусь и поднимусь на чердак. Хочу до приезда медиков развезти там все так, будто все утро только чердаком и занимался... Блядь, она же все расскажет. Все расскажет твоему мужу. Лучше мне свалить из города до того, как это случится, ненавижу гребаные сцены.

Они поступают так, как она придумала - он тщательно вытирается в подвале подвернувшимся грязным полотенцем, одевается, надеясь, что мокрые пятна сойдут за пятна пота, и все это время думает о том, чем это все для него может обернуться: он рассчитывал посвятить эту пятницу всем ее дыркам, чтобы было, о чем вспоминать до понедельника, потому что в субботу и воскресенье Пол любезно дает ему выходные, но теперь, быть может, понедельника не будет вовсе, как и денег за работу. Он просто так потратил неделю с лишним - и даже ее гостеприимные дырки сейчас кажутся Айку небольшой компенсацией за то, что, возможно, придется пускаться в путь налегке.
Ему бы выпить, думает он, поднимаясь из подвала, прикидывая как получше сымитировать бурную деятельность на чердаке, а затем думает, да нахера. Ему все равно здесь больше не работать, так нахера трудиться - лучше трахнуть ее напоследок, пока они ждут парамедиков, и пусть разбирается здесь со всем сама.

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Его почти и не допрашивают - коп проверяет права, задает пару вопросов насчет того, что Айк забыл в Мариэтте, но, кажется, не рассматривает версию, что к смерти этой беременной бабы мистер Кастильоне имеет хоть какое-то отношение. Его история совпадает с историей миссис Эберхарт - он стучал на чердаке, она принимала ванну, поэтому и не услышала, как покойная стучала или звонила, поэтому той пришлось подниматься по лестнице, и вот одна из ее босоножек, слетевшая при падении, да, какая трагическая история.
Какая потеря для мужа и детей, и для всего пригорода - только вот она была живой, когда Айк уходил в подвал, а когда поднялся, она уже была мертва.
Трагедия, да и только, но Айк не притворяется ни сокрушенным, ни расстроенным - он, в конце концов, всего лишь наемный рабочий, практически никого тут не знает, разве что был в этом доме, когда случилось несчастье, да и то работал на чердаке и ничего не видел.

Джоанна закрывает дверь, когда полицейский форд скрывается за углом, там, где недавно исчез фургон коронера и транспорт парамедиков, констатировавших смерть. Должно быть, дамочки с этой улицы в магазинах, потому что никто не торопится узнать, что случилось, но Айк знает, что долго это спокойствие не продлится, слухи разносятся моментально и в дом Эберхартов потянется процессия.
- Выпью, пожалуй, - Айку совершенно плевать, что она будет делать со своим паркетом, и не нравится, что мяч снова на ее стороне.
Он гадает, в самом ли деле полиция им не заинтересовалась, но пока именно так и кажется. Коп, конечно, смотрел на него без симпатии - Айк отдает себе отчет, какое впечатление производит, и не тяготится этим - но магия этого пригорода, возможно, действует и на полицейских.
- Забей, - советует он, отправляясь на кухню. - Это просто кровь, отмоешь за полчаса и не используй горячую воду.
Просто пятно крови, не такое уж и большое - несколько неаккуратных следов до входной двери, кто-то наступил в лужу и не заметил, вот и все. Как по Айку, не стоит и беспокойства.

Он берет из холодильника пиво, вытаскивает тонко нарезанную индейку, ищет хлеб, чтобы соорудить себе сэндвич.
- Будешь сэндвич? - кричит в дверной проем
Трагедия не отбивает ему аппетита, и уж точно нет желания возвращаться на чердак. Айк сооружает себе сэндвич из нескольких ярусов, перемежая индейку слоями горчицы, помидоров и сыра, и накрывая это сооружение вторым куском хлеба.
Она неплохо держится, приходит ему в голову. Даже больше чем неплохо - даже эти слезы при полиции высохли, едва копы вышли на крыльцо, и это, пожалуй, Айка больше всего в ней поразило, то, с какой легкостью она меняет маски - из покорной шлюхи в хозяйку дома, из хозяйки дома - в убитую горем подругу.
- Хорошо ее знала? - спрашивает он. - Вы были близки?
Наверное, были, раз та заходила в этот дом как к себе. Айк вспоминает ее лицо, когда она появилась в дверях ванной комнаты. Ее глаза, когда она поняла, чем они занимаются. Взгляд на него - как будто она хотела еще раз убедиться, что это не Пол Эберхарт.
Ему становится смешно: эти дамочки из пригорода реагируют на еблю кто во что горазд.
- После твоего чердака Коди должны были чистить стоки в паре домов дальше по улице, - делится Айк. - И я планировал принять участие, если еще буду в городе - кажется, они упоминали фамилию Картеров. Ну что же, одной заботой меньше - эта точно не в моем вкусе. Беременность редко кого украшает, даже если носить каблуки.

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
- Пизда-то у нее была, - фыркает Айк насмешливо, откусывая сэндвич, когда она говорит, что у него не было бы шансов с этой курицей. Не потому, что хотел бы поиметь каждую бабу на этой улице - что-то подсказывает Айку, что не у каждой в этом пригороде будут аппетиты и склонности миссис Эберхарт, но его все равно задевает этот тон. Как будто вместе с платьем она снова надевает на себя эту респектабельность богатенькой дамочки, которая лишь терпит наличие рядом кого-то вроде него, чтобы получить отремонтированный чердак или прочищенные стоки.
Куда больше ему нравилось, когда она ползла к нему по чердаку и просила дать позволение отсосать ему, и он хмыкает снова, гадая, как бы вернуть ее к прежним правилам. Как бы вернуться к тому, на чем они остановились - или все, после такого потрясения ей уже не хочется продолжать?
Такое тоже возможно. На него, понятно, смерть этой бабы никак не повлияла - но они и не дружили, и он присматривается к вернувшейся на кухню Джоанне, пока наливает себе вина.

- А мне понравилось, - медленно говорит он, запивая сэндвич холодным пивом, ловит ее взгляд. - Ты видела, какое у нее было лицо? Как будто она не могла поверить своим глазам. Как будто впервые видела, как люди трахаются - с ее-то животом...
Ему не кажется, что она как-то слишком скорбит по подруге, этой милой молодой женщине, любившей мужа и детей, и Айк, который эту бабу не знал тем более, не считает, что что-то должен ее памяти.
Тем более, на несколько мгновений это его завело - то, что их кто-то застал, увидел.
Увидел, как они трахались, услышал ее стоны.
- Как будто она не подозревала, что ты можешь трахаться... Не такими уж и подругами вы были, раз она тебя так плохо знала, раз даже не видела твоих рисунков.
Айк все приглядывается, гадая, собирается ли она устроить драму - может, отойдя от шока первых минут или решив, что косвенно виновна в ее смерти, не заперев дверь, не услышав стук, но ничто на это не намекает.

Вино льется в бокал, жалюзи приглушают солнечный свет, льющийся через окна - ничто на этой кухне не должно напоминать ни о случившейся трагедии, ни о чем либо непристойном, но Айк помнит, как они трахались в первый раз тут, возле стены, поэтому не чувствует себя здесь ни лишним, ни неуместным.
Он небрежно отодвигает занавеску, но за окном только задний двор и там пока не видна очередь желающих узнать, как именно умерла несчастная.
- Сейчас дверь заперта? - спрашивает он якобы между прочим, подходя к ней сзади, наклоняется, ставя бутылку с пивом на стол и прижимая ее к столешнице.
Заводит руку ей под платье, касается голой задницы - и сжимает. Хмыкает снова, уже веселее, куда увереннее - она без трусов, а на их тайном языке это знак, что игра продолжается. Что правила те же, что королева шлюх не ушла далеко.
- Хорошая шлюшка, - говорит Айк, поглаживая ее между ног, гадая, ждет ли она, что он сожмет пальцы или шлепнет. - Хорошая, ревнивая шлюшка. Бери бокал и поднимайся на чердак. У нас кое-что не закончено, а я не люблю бросать дело на середине.

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Стоит им подняться на чердак, как все возвращается в уже привычную и более льстящую Айку колею - как будто здесь у них другие правила, территория с другими правилами, где он мистер Кастильоне, и она, уже не дожидаясь его приказа, встает на колени и спрашивает, как она может доставить ему удовольствие.
Ему нравится эта формулировка - нравится, что она спрашивает, и нравится, что именно это и хочет сделать, хочет доставить ему удовольствие.
Снова аккуратно причесанная, в целом чистом платье - но на чердаке все это не имеет значение, а важно только то, что под этим платьем, то, какая она под этим платьем, и Айк знает, какая она.
Знает, какая она, когда кончает, знает, какая, когда хочет - и видел ее рисунки.
Айк понимает, что в этих рисунках и содержится разгадка - шифр, который поймет не каждый. Он понял - понял и ответил на этот вызов, захотел превратить в реальность все то, что она нарисовала и показала ему, и именно это его желание ответить и желание сыграть по ее правилам привели их обоих сюда, на этот чердак.

- Для начала ты должна уяснить, что двери нужно держать закрытыми, - поясняет он. - Мы потеряли полдня из-за того, что ты не можешь справиться с такой элементарной вещью, как запирание дверей.
Скорее всего, здесь это в порядке вещей, днем оставлять двери открытыми, если не уехала в магазин, но Айк помнит, как она скакала на его члене в ванной, как он был в полушаге от того, чтобы кончить - и искренне жалеет, что пришлось прерываться.
- Даже самая тупая пизда справилась бы с этой простейшей задачей, но не ты, - Айк подходит ближе, разглядывая стоящий на полу бокал, красивый, даже на вид чрезвычайно хрупкий, и наступает на него тяжелым ботинком. Тонкое стекло трескается, разбивается со звоном, хрустит под подошвой, и ему это нравится - нравится уничтожать вот такие красивые и хрупкие вещицы, нравится почти так же сильно, как рвать на ней тряпки или заставлять просить себя выебать.
- Жаль твоего мужа - он живет со шлюхой, которая забывает запирать дверь, и при этом даже не получает от нее то, на что годятся шлюхи, - деланно сочувствует Полу Айк, но насмешка в его тоне не дает ошибиться, какова в реальности цена этому сочувствию. - Сегодня, как только он придет, скажешь ему, что я тебе тут очень помог и поэтому почти не занимался чердаком, поняла? Скажешь, как ты была раздавлена трагедией, случившейся с твоей подругой, и как тебе повезло, что я был рядом и тебе не пришлось одной убирать эту лужу крови внизу...
Эта мысль приходит Айку в голову почти случайно - но его житейский опыт сразу подсказывает ему, как можно эту смерть беременной курицы обернуть к собственной выгоде, а заодно, если у Эберхарта снова возникнет желание осмотреть, как продвигается работа на чердаке, объяснит, почему за сегодня Айк толком ничего и не сделал.
И не просто объяснит - а еще заставит быть благодарным, а Айк любит, когда его благодарят. И так, как его благодарит миссис Эберхарт, его личная шлюшка, которой он разрешает иногда кончить, благодарит ртом и пиздой, и как его мог бы отблагодарить мистер Эберхарт, расставшись с парой десяток, а то и полтинником, если не пожалеет за помощь своей милой женушке.

Перспективы разжиться налом перед выходными приободряют Айка не меньше, чем ее готовность исполнить любой его каприз и подставить под его хер любую дырку, так что когда он расстегивает джинсы, отчищенные от пятен губной помады, перед лицом Джоанны, у него уже наполовину стоит.
- Соси, - роняет Айк, кладя ладонь ей на затылок, перебирая пряди шелковистых волос. - Мне нравится вид твоего рта, когда ты сосешь. И начинай себя трахать - хочу, чтобы ты уже текла, как сучка, когда у меня встанет. А пока сосешь, слушай внимательно.
Ему и правда нравится, как смотрится ее рот на его члене, нравится, как она давится, как пытается сосать, даже когда она насадил ее по самые яйца - и долго он не выдерживает, вжимает ее голову себе в пах, чувствуя, как крепнет стояк прямо у нее в горле.
- Скажешь своему мужу, что я тебе очень помог - я же тебе помогаю, не так ли? Чувствуешь, как глубоко я тебе помогаю? Хочешь, чтобы помог и в другой дырке? - Айк дожидается ее мычания, сдавленного хлюпания, ее попыток одновременно исполнить два его противоречащих друг другу приказа: ответить и сосать поглубже, и благосклонно отодвигает ее голову, шлепая хером по ее щеке, оставляя полоску слюны. - И скажешь, что я сделал больше, чем должен был по нашей с ним договоренности - поэтому пока я еще не ушел, он должен дать мне денег, ты поняла? Поблагодарить меня от вас обоих, ведь я был совершенно не обязан утешать тебя из-за смерти это курицы и убирать всю эту кровь на паркете, сечешь? И будешь очень убедительна, так убедительна, чтобы он и не вздумал отказать. Давай закрепим - что ты сделаешь, когда твой муженек вернется домой?

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Свой текст она выдает без запинки, без понуканий - уже даже не пытаясь делать вид, что ей нужны какие-то дополнительные угрозы или принуждение. Все так, как она говорила, когда описывала свою фантазию - она не сопротивляется, потому что на самом деле это именно то, чего она хочет. Именно то, что ей нравится.
Не просто чтобы он выдрал ее, грубо нагнув перед собой - а просить его об этом. Намеренно уничтожать любые возможные "нет" - только да. Да, да, да и еще раз да - да, если он хочет спустить ей в рот или на лицо. Да, если захочет поставить на колени и оттрахать до визга. Да, если больше приглянется горячая узость ее задницы.
Да, да, да - и да, она заставит своего мягкотелого придурка-муженька заплатить ему, и Айку нравится эта мысль. Нравится, что он получит деньги за дни, когда учил миссис Эберхарт послушанию и трахаться как шлюха.
- И никаких больше жалоб на шум, - напоминает Айк, когда она припадает щекой к его ботинку. Ее светлые волосы рассыпаются по обтрепанному краю джинс, она похожа на кающуюся грешницу, такая ассоциация приходит в голову Айку, который когда-то родился в семье католиков и унаследовал католические представления о грехе и покаянии с материнским молоком. Но если она - кающаяся грешница, то он никак не Иисус, потому что тот прощал бескорыстно, а Айк собирается спросить с нее даже за то, что совершали по отношению к нему совсем другие люди за десятки и сотни миль отсюда.

Он двигает ботинком в пародии на ласку и хмыкает, следя за движением ее локтя - она трахает себя, именно так, как он ей велел.
- Пожалуй, я позволю. Если ты достаточно намокла. Покажи мне свои пальцы.
Она торопливо демонстрирует ему покрытые блестящей пленкой смазки пальцы, просительно заглядывая в лицо, не сдвигая коленей. С этим своим фартучком смотрится настоящей домохозяйкой будто из телешоу, и Айк наклоняется, зацепляет квадратный вырез платья в таком деревенском стиле вместе с лифчиком, тянет вниз, пока ее сиськи не вываливаются наружу, и удовлетворенно выпрямляется.
- Так-то лучше. Теперь ты больше похожа на шлюху - не забывай, что здесь ты королева шлюх.
Она и не забывает, Айк не сомневается - а если вдруг ненадолго забудется, он ей напомнит.

Вид ее сисек и мокрого рта его возбуждает уже всерьез. Айк протягивает хер через кулак, потом еще раз под ее жадным взглядом, помня, как она просила пристроить его в любую из ее дырок, и настроение дразнить ее проходит - он и так потерял полдня, и вместо феерического оргазма в ее заднице получил беседы с полицией и созерцание беременного трупа, так что ему уже хочется перейти к делу, пока не случилась еще какая-то херня вроде торнадо или внезапного возвращения ее мужа.
- Повернись к стене, раздвинь ноги и наклонись, - командует Айк. - Мне надоело изображать джентльмена, думаю, я и так дал тебе слишком много свободы.
Ее глаза загораются, она поспешно выполняет приказ, прогибается, намеренно задирая подол, демонстрируя ему голый зад и влагу на растянутой и натертой пизде.
- Запихни в рот свой чертов фартук - услышу от тебя хоть звук, и кончать будешь только с мужем, - обещает Айк, подходя ближе, заводя руку на ее грудь, находя торчащий сосок и выкручивая, от чего она переступает на каблуках с ноги на ногу.
- Стой смирно. Обхвати себя за бедра и растяни - и не вздумай отпустить, пока я не позволю.
Она так и делает - и теперь он может видеть ее вторую дырку, изрядно измученную их упражнением в ванной, но блестящую от смазки: мозгами ее бог не обделил, она явно не дура, и Айк отмечает ее готовность выучить до конца сегодняшний урок.
Он тоже не видит смысла миндальничать - он ехал сюда, чтобы отодрать ее в задницу в качестве наказания за ее выходку с жалобой мужа, но если она воспримет это как приз, он не против.

Айк стряхивает джинсы вниз, притирается к ней сзади, обхватывая за талию - и толкается ей в зад.
Конечно, это узко. Конечно, не хватает смазки. Конечно, было бы куда менее болезненно, сделай они это в ванне, как он и хотел, накачав в нее полфлакона мыла - но какого хрена, это не его проблема, что благие намерения оказались сбиты невовремя припершейся беременной курицей.
- Я хотел сделать все мягче, - сетует Айк, крепко держа ее за талию и засаживая все глубже, растягивая ее все сильнее и сильнее же толкая на необструганные доски стены. - Но ты же не умеешь запирать двери, так что вот тебе в качестве урока: запирай, шлюха, двери. Теперь ты не забудешь, не так ли? Не забудешь, что двери нужно за-пи-рать.
Он все же оказывается в ней полностью - ее пальцы так сильно вдавливаются в ягодицы, которые она послушно растягивает для него, что вокруг появляются белые пятна, а ноги так напряжены, что он чувствует ее напряжение, вжимаясь ей в зад, но не дает ей ни привыкнуть, ни проконтролировать процесс: вытаскивает и снова засаживает, практически не сдерживаясь, и ее дырка подстраивается, без смазки, без мыла, все же подстраивается, впускает его, поддается, пока он деловито ебет ее в зад, одной рукой потирая ее мокрую пизду.
- Кончай, - требует, усиливая трение и вместе с тем ритм толчков, возвращая другую руку ей на грудь, тяжело подпрыгивающую в такт ударам его паха. - Кончай - или до понедельника останешься на голодном пайке, а там я еще посмотрю, так ли ты в самом деле хочешь свой приз, раз позволяешь себе капризничать. Кончай. Кончай. Кончай, шлюха.

[nick]Айк Кастильоне[/nick][status]ред флаг[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/990609.jpg[/icon][lz]<b>Айк Кастильоне, 34^y.o.</a></b><br><i>разнорабочий</i>[/lz]
Покорность здесь, на чердаке, настолько в приоритете, что она в самом деле кончает под его требования - вздрагивает на нем всем телом, сжимает его хер в заднице так, что он тоже едва не спускает, кончает на его ладонь, жестко вжатую в ее пизду. Кончает с брызгами, заливая пол между ногами, вжавшись лицом в стену, что-то мучительно мыча сквозь заткнутый фартуком рот, дрожа, как в припадке - но не отстраняется, не убирает руки, потому что это он ей не позволял.
Айк лениво убирает руку у нее между ног, толкаясь ей в сжатую спазмами задницу, с силой проламываясь между ее раздвинутых ягодиц - и она кончает снова, опустив голову, мыча и дрожа, пока из нее течет по ногам, капает на пол.
Айк, пожалуй, впечатлен - его захватывает эта ее сексуальность, отдающая чем-то диким и неподконтрольным, почти пугающая его тем, как для нее все вывернуто наизнанку, потому что это уже даже не про жесткий секс, не про привкус насилия, это оно и есть. Он трахнул ее в задницу без подготовки, без смазки, в далеко не самой удобной для нее позе - а она кончила дважды, почти подряд, как будто это именно то, о чем она мечтала.
Есть в этом что-то неправильное, думает он, пока она переживает свой второй оргазм, насаженная на его хер - но эта мысль надолго с ним не задерживается, потому что его собственное возбуждение, в том числе и этим привкусом ее ненормальной, неестественной покорности, требует выхода. Однако ему хочется посмотреть на нее, видеть ее - растрепанную после оргазма, взъерошенную и осознающую, что она только что кончила от хера в заднице, и Айк вытаскивает из ее распяленной, растянутой до крайности опухшей дырки с выступившим белесым секретом, глядя, как медленно мышцы снова сходятся в плотное кольцо.
- Тужься, - командует завороженно, сжимая ее сосок. - Откройся, давай.
Она послушно делает то, что велено - ее задница ему как будто подмигивает, являя темно-красное нутро и снова пряча, вспухшие края похожи на жадный рот, истекающий слюной и ждущий, и это в самом деле наводит его на мысль о ее рте - мокром и глубоком, куда мокрее, чем ее же задница, и разве не об этом мечтает любая шлюха, не о том, чтобы ее выдрали в рот, едва покончив ломать зад?
В любом случае, ему эта мысль кажется подходящей - наказание должно быть достаточно убедительным, чтобы ей и в голову не пришло, что в этом соревновании победа достанется ей. Она предложила ему эту игру - дала понять, что ждет по максимуму, и Айк готов ей этот максимум предоставить.

Он вытирает свою мокрую руку и член о ее подол, шлепает ее по заду, даже не пытаясь смягчить шлепок.
- Хорошая шлюха. Лучшая из тех, что у меня были, но недостаточно быстро учишься. Разве я разрешал тебе кончать дважды? Ты же не думала, что сможешь скрыть, что сделала это снова? Забыла, что твоя пизда принадлежит мне? - Он готов повторять эту удачную находку снова и снова, так ему нравится, как это звучит, но еще больше ему нравится то, что это на самом деле значит. - Повернись. Вставай на колени и открой рот.
Он вытаскивает у нее изо рта мятый мокрый фартук, хватает ее за подбородок, задирает ей голову - они по-прежнему у стены, так что она легко бьется затылком о деревянную отделку, но едва ли даже замечает, как кажется Айку: поплывший взгляд и то, как она тянется за его рукой, как послушно открывает рот и высовывает язык даже без дополнительных напоминаний, уверяют его, что такие мелочи ее сейчас не волнуют.

Айк сует пальцы ей в рот, но вся ее слюна осталась на чертовом фартуке, так что он хватает ее за волосы, наклоняет к полу, возит щекой по натекшей из нее лужи.
- Твой рот должен быть готов в любой момент, так же, как твоя пизда и твоя задница. Я хочу, чтобы он был мокрым. Мокрым и готовым, чтобы ты была готова сосать в любой момент, ты поняла?
Вздергивая ее снова на колени, Айк сплевывает ей на язык, размазывает свою слюну пальцами, глубоко двигая у нее во рту, заставляя сосать - раз, другой ее горло перехватывают спазмы, но она старается, и когда он вытаскивает пальцы, то показывает ей:
- Вот так. Мне плевать, как, но у тебя всегда должно хватать слюны - мы оба знаем, что течешь ты как водопад, так вот я не хочу заниматься этим сам. Нахера мне шлюха, если я не могу выебать ее в любую дырку, потому что она не готова? Нахера мне терять с тобой время, если ты не готова?
Но она готова - и когда Айк засаживает ей в рот, она уже готова, а в поднятых на него глазах он читает все ту же готовность: что угодно. Все, что он придумает. Все, чего ему захочется.
И он встает еще ближе к ней, практически прижимая ее коленом к стене, зажав ее голову между своим пахом и стеной, трахая ее рот так же глубоко, как только что трахал ее задницу, но, так как она хорошая шлюха, лучшая, что у него были, его ботинок вдвинут у нее между бедер.
- Так и быть, - обещает Айк. - Из-за того, что твоя подруга мертва, можешь сделать это в третий раз, если успеешь. Мне нравится, как ты кончаешь, королева шлюх, нравится, как ты стараешься. Ты заслужила, можешь кончить после того, как кончу я.
Потому что он уже близок - он всегда близок, когда она ему сосет, потому что этот урок она усвоила на совесть, и Айк трахает ее горло, пока она давится и смаргивает слезы, но не опускает глаза, и думает, что последние ее рисунки нравятся ему больше.
Те рисунки, где она рисовала себя - и его.