[nick]Ларри Ковальски[/nick][status]читал Воннегута[/status][icon]http://s5.uploads.ru/2BJkv.jpg[/icon]
Ларри бежит следом - шериф Уолш так кричит, что, несмотря на то, что он зовет только Руту, Ларри никак не может остаться в уютной гостиной над чашкой кофе.
В ванной весь пол залит водой, шериф обнимает мокрую с головы до ног девчонку, которая трясется так, что едва говорить может, пытается намотать на нее как можно больше полотенец.
У нее что-то получилось, вот что понимает Ларри, который, наверное, меньше всех тут за нее беспокоился, а потому сейчас лучше вникает в то, что она говорит, не так увлеченный ее самочувствием.
Она знает, где оно прячется - и хотя Ларри впервые слышит о том, что есть это самое "оно", он моментально понимает, о чем она говорит.
Потому что за всем этим - за исчезновением Лоры, за взбесившимися животными, за безглазыми псами в тумане и всем прочим - всегда стояло что-то еще. Что-то, что на самом деле отвечало за все это - то самое оно.
Пока шериф баюкает девчонку, не обращая внимания, что его собственная рубашка промокает насквозь, Ларри аккуратно просачивается в двери ванной, которая теперь кажется ужасно тесной, глазеет, стоя в дверях.
- Это старый кирпичный завод, да? - спрашивает он, осененный внезапной догадкой - переводит взгляд с Руты на Уолша, а затем - на девчонку.
Ну конечно. Старый кирпичный завод.
Ларри еще не знает - и у него нет ни единой догадки о том, какое отношение к заводу и тому, что Розита называет "оно", имеют те русские на вертолете, но уверен, что место, где оно прячется, это старый кирпичный завод.
Как можно было не понять сразу, спрашивает себя Ларри - а еще считал себя умнее многих.
Все указывало на это место - несколько лучей пересекалось там, и пауки, и мертвые животные, и Фил Коллинз, который охранял то место - и, нужно признать, отлично справился, отлично отвлек.
Ларри поверить не может, что ему правда раньше это в голову не приходило - и с размаха бьет себя раскрытой ладонью по лбу, больно, между прочим.
- Это старый кирпичный завод, - повторяет он - и это уже не вопрос. Больше не вопрос.
Фрэнк чувствует дрожь, бьющую тело Рози, чувствует, как его рубашка намокает на груди и плече, когда она к нему прижимается, но ни за что на свете не выпустил бы ее из рук, и продолжает прижимать к себе, может, даже слишком сильно, слишком крепко - слишком уж он перепугался. Слишком испугался за нее - пусть и знает ее всего ничего.
- Помолчи. Помолчи, радость, подожди пока - ты согреешься, отойдешь и все расскажешь, это подождет, подождет, милая, девочка моя, - ему наплевать, если честно, что Рута и Ковальски здесь же - он сейчас вообще об этом не думает, не думает, что нужно это все скрывать, притворяться, делать вид, будто ничего между ним и Рози нет. Да и не такой он человек, чтобы притворяться - и не собирается, и не только перед Лесли, но и перед всем остальным Хокинсом.
- Не говори пока, отдохни. Не надо сейчас, Рози.
Он кидает на Ковальски предупреждающий взгляд, поудобнее пристраивая Рози в руках и поднимаясь - кажется, что она ничего не весит, совсем крошкой в полотенцах ощущается.
- И ты помолчи, - совсем не так ласково предупреждает Фрэнк пацана.
В его словах есть логика - но сейчас Фрэнка куда сильнее волнует, чтобы Рози согрелась, перестала дрожать, чтобы к ней вернулся ее задор и дерзость - ему и правда не по себе, что она извиняется, извиняется как маленькая, как напугавшийся ребенок.
- Я не напугался, радость. Совсем нет. Но больше я тебя не отпущу. Ты меня научишь, у меня получится, слышишь? Сама говорила, я там был, мне будет проще - но больше ты без меня туда не пойдешь, девочка, вот что хочешь делай, - обещает Фрэнк. пока несет Рози в спальню, куда Рута указывает - светлую аккуратную спальню, очень даже ей подходящую.
Укладывает Рози на кровать, вытирает сухим краем полотенца ей лицо, шею, промакивает волосы. Платье, спущенное с плеч, болтается на талии - Фрэнк стягивает его окончательно, насквозь мокрое, мокрой тряпкой ложащееся на пол возле кровати, поправляет сползшую бретельку лифчика. Сквозь тонкую ткань просвечивает крупные темные соски, замерзшие, как и она вся, и Фрэнк дергает покрывало с кровати, толстое, но мягкое, закутывает в него Рози, и уже там, копаясь наощупь, стаскивает с нее и белье. Это какая-то дурная пародия на то, что было между ними утром у него в доме, в его спальне - на то, как он снимал с нее лифчик, а затем и трусы, и она горела под его ладонями. Сейчас она не горит - у нее кожа кажется все еще влажной, холодной, как у русалки, и Фрэнк отводит ей с лица мокрую прядь, целует в щеку, вытаскивая наконец-то руки из-под одеяла.
- Сейчас ты согреешься, Рута принесет тебе что-нибудь горячее... Сейчас, потерпи немного, хорошо?
- Рута, - тихо говорит Ларри, который, понятно, взгляд шерифа читает совершенно верно и вовсе не хочет мешаться у того под ногами. К тому же, его, как приклеенного тащит за мисс Эл, и теперь, когда он так сильно воодушевлен своей догадкой, которая пока не подтвердилась, но кажется ему совершенно верной, он снова забывает, что честно собирался держать с ней ту дистанцию, на которой она согласна его терпеть. - Рута, а если Розита видела ту... того... то, что она видела, может же быть, что и оно ее видело?
Ее - а также их всех, потому что Ларри почти убежден, что чувствовал... Ну, присутствие чего-то или вроде того - как раз перед тем, как шериф начал звать Руту.
- Ты ничего не почувствовала? - осторожно спрашивает он, потому что эта догадка его беспокоит даже больше, чем догадка насчет кирпичного завода - и он очень хотел бы, чтобы оказалось, будто дело в его богатом воображении и напрасно прочитанном Лавкрафте. - Когда мы сидели в гостиной и ты говорила про дверь - ничего такого, как будто мы были не одни?
Звучит, конечно, бредово и Ларри сам не уверен, что смог объяснить то, что хотел - говорить вслух ему удается не так гладко, как писать, мисс Лесли ли об этом не знать - но он все равно смотрит на нее с вопросом, зная, что если кто и может понять, что он имеет в виду, так это она.
