Просыпаясь утром, открывая глаза, Карен по привычке думала о том, что ей нужно будет сделать в первую очередь – разобрать письма в конторе, принять посетителей, если они будут. Заскочить по дороге за куском клубничного пирога для Нельсона, купить кофе – Мэтт пил любой, любой, который можно в себя залить, даже с риском прожечь дыру в желудке, но Карен покупала только органический, низкокислотный. И только потом вспоминала, что агентства «Нельсон и Мердок» больше нет.
Много чего больше нет. Их дружбы на троих, их посиделок в баре после особенно удачного дня, лихорадки, которая охватывала их, когда попадался интересный случай. Сожалела ли Карен об этом, о том, что было, об этом замечательном времени? Да. Хотела бы она все вернуть, изменить ход событий? Нет. Сто раз нет.
И вот, у нее теперь новая жизнь. В очередной раз у нее новая жизнь – думает Карен, стоя перед зеркалом. Когда она познакомилась с Мэттом и Нельсоном у нее началась новая жизнь, а до того – когда она устроилась в Юнион Эллайд Констракшн. А до того, когда, наконец, стала свободной... И вот теперь, снова у нее новая жизнь.
У нее недолгие сборы – стянуть с плечиков одну из множества блузок с цветочным узором, они все похожи, легкие, без рукавов, с маленькими пуговицами-жемчужинами или завязками у горла. С фиалками, ирисами, розами. Фогги как-то пошутил, хотя это прозвучало не совсем как шутка, что в этих своих шелковых, шифоновых блузках, Карен похожа на старшеклассницу-отличницу, хорошую девочку, поющую в церковном хоре. Они посмеялись, и Карен даже приобрела для своего гардероба пару платьев, закрытых и темных, правда, облегающих фигуру, но достаточно сдержанных, чтобы это не поставили ей в вину. Не потому, конечно, что ее задели слова Фогги, Фогги сама доброта, чудесный друг и чудесный босс, потому что он опасно близко подобрался к причине, по которой Карен набивала свой шкаф такими вот нарядами.
Когда-то она ходила в других, но Карен об этом не вспоминает, решила забыть и забыла – новая жизнь.
Она торопится в редакцию, и, конечно, все падает из рук. Все решительно падает из рук – и заколка падает из рук, закатывается под комод, и, чтобы достать ее, Карен приходится встать на колени в своей узкой юбке, наклониться... и вот так ей видно пятно на ковровом покрытии. Пятно, которое она не смогла счистить с бежевого ворса – а отдавать в химчистку не стала. Только перевернула ковер и переставила мебель так, чтобы оно не бросалось в глаза. Пятно. Кровь. Фрэнк Касл.
Фрэнк Касл, который мертв. Никто не смог бы выжить в том взрыве, так сказали ей в полиции, он однозначно мертв, мэм, больше вам нечего бояться.
Нечего бояться...
Она гладит пятно, гладит кончиками пальцев и сглатывает непрошенные слезы. Достает заколку.
Собирает волосы с одной стороны лица, светлые, с едва заметным теплым отливом, в той жизни, которую она забыла, у нее была короткая стрижка, волосы едва доходили да плеч, так было проще. В этой жизни они падают по обе стороны ее лица, довершая сходство с отличницей, поющей в церковном хоре.
Нечего бояться – но разве она боялась?
Нет. Она с первой минуты, с первой секунды поняла, что Фрэнк Касл не причинит ей зла, и вчера, вглядываясь в темную воду, в которой отражалось пламя, она мысленно его звала – Фрэнк, Фрэнк, вернись, ты должен жить. Ты должен жить! Но Фрэнк Касл, Каратель, Мститель, снова выбрал свой путь. И ушел.
Кто-то сказал бы, что навсегда. Кто-то сказал бы, что смерть – это навсегда. Но что меняет смерть? Для Карен и Фрэнка ничего не меняет смерть, ничего. Он так же где-то есть, где-то, где ей не место, она так же думает о нем, будет думать. Всегда будет думать.
Газеты сегодня раскупались как горячие пирожки. Газеты пестрели заголовками о вчерашнем, повторяя, по сути, одно и то же, но на разные лады. Карен проходила мимо – ей эта кухня хорошо знакома. Да и что они знают? Что они знают о Фрэнке? Возможно, она единственная, кто понял его – постарался понять.
- Фрэнк Касл не монстр, - заявила она Мэтту, когда они отложили все дела, чтобы заняться делом Карателя.
- Ты ничего не знаешь о монстрах, Карен, - ответил ей Мэтт.
Но он ошибался, Карен кое-что знала о монстрах, о том, какие они бывают и что они способны с тобой сделать. Поэтому точно могла сказать Фрэнк не такой. Он не чудовище.
Она надеется проскочить мимо босса – но тот ловит ее за руку.
- Стой, Карен. Ты была там? Ты вчера была там, так?
- Послушай...
- Карен!
Она отводит взгляд – ну что «Карен», что? Не хочет она, ничего не хочет писать об этом, рассказывать об этом. Говорить об этом не хочет.
Босс запихивает ее в кабинет, закрывает дверь и Карен роняет сумку на стол, садится на самый край, смотрит на свои руки.
- Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Я понимаю, как это тяжело, послушай, детка... Послушай меня, я знаю, о чем говорю – не держи это в себе. Не держи, выпусти, иначе это тебя сожрет.
- И что мне делать?
Карен еще ниже опускает голову, прячет лицо за длинными волосами.
- То, что ты умеешь делать.
Босс легонько встряхивает ее за плечи, заставляет посмотреть в глаза.
- То, что ты умеешь делать лучше всего. Расскажи об этом. Напиши об этом. Напиши правду – все так, как ты видишь. Так, как ты думаешь.
- Думаешь, поможет?
- Даже если не поможет тебе – поможет другим. Поможет другим понять, каким он на самом деле был – Фрэнк Касл.
На экране белый чистый лист, который ей только предстоит заполнить буквами.
Карен закрывает глаза, задерживает дыхание – как будто это может помочь воскресить Фрэнка, хотя бы на секунду.
Что бы она ни отдала, чтобы воскресить его, хотя бы на секунду... наверное – все бы отдала.
«Когда мы приехали к Фрэнку Каслу, чтобы предложить ему услуги адвокатской конторы «Нельсон и Мердок»он был прикован наручниками к больничной койке. Его лицо было в ужасных синяках, за дверью палаты толпились полицейские, а вокруг кровати был очерчен мелом круг, за который не рекомендовалось заходить»...[icon]https://b.radikal.ru/b41/2002/a7/48436024043d.jpg[/icon][nick]Карен Пейдж[/nick][status]Он не монстр[/status]