Librarium |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Librarium » The Stand » Уходя гаси свет » turn off
[nick]Дэрил Диксон[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/493618.jpg[/icon][status]отъебись[/status]
[nick]Дэрил Диксон[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/493618.jpg[/icon][status]отъебись[/status]
[nick]Дэрил Диксон[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/493618.jpg[/icon][status]отъебись[/status]Кто был башковитей - получили работу получше: на заново запускаемой электростанции, в программе водоснабжения, отопления, в различных комитетах и администрациях, даже Мерл нашел место электрика в цеху сортировки мусора, благо мог заставить работать любой механизм, подключенный к сети. Остальные стали "мусорщиками" и "выключателями" - дело не сложное, квалификации не требует. Люди все приходили, первых очищенных районов быстро стало мало - нужно было освободить от трупов новые жилые кварталы, а заодно перед подсоединением их к электростанции, поотключать электроприборы. Люди умирали не только в больницах - больницы переполнились за первую неделю эпидемии, затем больные оставались у себя в домах. Грелись под одеялами с электроподогревом, включали обогреватели, телевизор, все это было подсоединено к сети и оставалось подсоединено и после смерти владельцев: в комитете энергетики здраво рассчитали - стоит подать ток по всей цепи и городская сеть может просто не выдержать этого напряжения, не на этой мощности, и тогда электростанция снова выйдет из строя, в городе опять пропадет электричество, да еще наверняка начнутся пожары.
Так что к "мусорщикам", которые чистили дома от трупов, прибавились "выключатели" - подростки, старики, те, в чью задачу входило осмотреть дом и поотключать все электроприборы из розеток.
Коннелли накидывается на него, едва Дэрил просачивается на сортировочную.
- Какого хрена, Диксон! Дрочил ты там, что ли? Все же разъехались, я тебя, долбоеба, жду тут, а у меня еще три участка! - разоряется он.
Дэрил разглядывает свои разъебанные кроссовки, отмалчиваясь - Коннелли быстрее заткнется, если помалкивать, да и потом, ему же на самом деле плевать, почему Дэрил опаздывает, да и Дэрил не хочет рассказывать.
Это все Мерл - бухал всю ночь, Дэрил его искал по всему городу, еле нашел к утру в каком-то доме на окраине, почти на границе в самой пустыней. Они там закинулись чем-то и потом отрывались - Мерл, два каких-то незнакомых Дэрилу мужика и телки, все под наркотой, бухие. Дэрил брата вытащил, допер домой, кое-как влил в него три чашки кофе, заставил проблеваться, загнал в душ, а там и спать оставалось чуть больше часа. Мерл проснулся раньше - и вмазался. Ну и все, Дэрилу пришлось делать крюк до его места работы, предупреждать, что Мерл вроде как приболел.
После эпидемии Капитана Шустрика это звучало просто отстойно - но, вроде, старший в смене Мерла, Риордан, знал, что к чему, пообещал прикрыть, правда, потребовал кое-чего - в мертвых домах до хера всего сохранилось, все знали, что там можно неплохо поживиться. Правда, забирать себе найденное строго запрещалось - поговаривали, можно настоящие проблемы огрести - однако это правило то и дело нарушалось: кто прихватывал книгу, кто пакет травы, кто какие-нибудь цацки подарить подружке.
Впрочем, выбора у Дэрила все равно не было - если о зависимости Мерла узнают выше, его выгонят в пустыню, так что Дэрил, можно сказать, ради них обоих старался.
- Мне надоело, Диксон, - продолжает нудеть Коннелли. - Если ты такой идиот, что не можешь сообразить, когда нужно являться на работу, то так и быть, я тебя избавлю от этой необходимости - пожалуюсь куда надо и вали на все четыре стороны, а мне в команде умственноотсталые не нужны, ты меня понял?!
Дэрил кивает.
- Нет, ты понял?! Ты скажи! Я хочу услышать! - орет Коннелли.
Дэрил снова кивает.
Коннелли сплевывает прямо ему на кроссовки.
- Дебил, что с тебя взять! Странно, что не путаешь рычаг передач с собственным членом! Проваливай, тебе давно пора быть на участке, давно пора закончить с Е-17! - Он разворачивается, но потом останавливается. - И вон ее захвати - "выключательницу".
Дэрил оглядывается, но никого, подходящего под это определение, не видит - только в углу переминается подросток в мешковатом шмотье и бейсболке, опущенной пониже.
Потом до него доходит - это не пацан. Это баба. Просто... ну, такая.
Бабы тоже разные бывают.
Он дергает плечом на выход из ангара, идет первым - парковка пустая, только его раздолбанный пикап и остался. Ключи в зажигании - сейчас тачки никому особенно не нужны, особенно с учетом того, что заправит их можно только по спецразрешению, да такой пикап и раньше бы не привлек никакого угонщика:сквозь бледно-голубую краску проглядывает ржавчина, лобовое стекло в трещинах, самая большая подклеена давно помутневшим скотчем. Боковых зеркал нет, в салоне стойкий запах пота и пива.
Дэрил в этом пикапе души не чает - они с Мэрлом на нем из самой Джорджии прикатили.
Он влезает за руль, вытаскивает из-за зеркала заднего вида скрученную карту города, аккуратно разворачивает ее до нужного квартала - Е-17, пригород на севере, недорогие стандартные застройки, одно-двухэтажные дома, где селились не те, кто приезжал в Лас-Вегас отдыхать, а работники этих громадных отелей, ресторанов и казино - пуэрториканцы, мексиканцы, поляки и прочая шваль. Путь до этого пригорода от ангара отмечен карандашной линией, карандашные же кресты отмечают дома, в которых Дэрил уже побывал.
Он снова повторяет про себя путь - повороты, бульвары, перекрестки - и косится на бабу, которая забирается в пикап на пассажирское место.
- Дрл, - говорит он быстро и тихо - не то чтобы он собирается с ней разговоры разговаривать или там подружиться, однако Риордан долго ждать не будет, так что Дэрилу хорошо бы сегодня все запрошенное и найти, ну и он не знает, как ему с этой бабой договориться. Может, она и не обратит внимание, что он по дому шарит - а может, обратит и настучит. Он, пока ехал, опаздывая, надеялся, что ему "выключателя" не достанется - но так, вполсилы: если Дэрил в чем точно и уверен, так это в том, что надежды никогда не сбываются.
Черт знает, что за баба. Черт знает, как ему на ее глазах все провернуть.
Может, было бы лучше, если бы она дома осталась – Кэрол об этом постоянно думает. В своем доме, под Атлантой, в пустом, мертвом пригороде. С могилой дочери в палисаднике. Жила бы как-нибудь, а если нет – то и нет, все лучше, чем то, что у нее есть сейчас.
Эд притворился милым. Заботливым даже. Помог похоронить Софи. Да и до этого – до эпидемии заглядывал к ним несколько раз, один раз помог ворота в гараже починить, второй раз заметил, что шланг, которым Кэрол газон поливала, совсем плохой. Принес новый, сказал, что купил с запасом. Он ей нравился тогда, Эд. Софи, кажется, тоже нравился. Она, правда, совсем тихой была когда он заходил, но это с непривычки. Они вообще к мужчинам в доме не привыкли. Кэрол мать-одиночка, и не собиралась ничего менять, но вот так вышло, все само изменилось.
- Я о тебе позабочусь, - сказал Эд и Кэрол ему поверила.
Они вдвоем остались, больше никого – никого живого.
- Надо уезжать, нельзя здесь оставаться. Я о тебе позабочусь, Кэрол.
Позаботился, той же ночью. Три раза за ночь позаботился, и Кэрол еле ходила на утро, а Эд, сидя за рулем, довольно насвистывал.
- Гляди веселее. Другая бы радовалась. Кому ты еще, кроме меня, нужна? Спасибо говорить должна. Давай, улыбнись и скажи – спасибо, Эд, что заботишься обо мне.
Она тогда отвернулась – Эд ее ударил. Как следует ударил, синяк две недели сходил, ну, за две недели новые появились. Но Эд был настойчив в своих методах и, да, к тому времени как они добрались до Вегаса, она уже научилась говорить «Спасибо, Эд, что заботишься обо мне».
Жирный урод.
В Вегасе вроде и правда жизнь. Цивилизация – как говорит толстый урод Эд. Это, Кэрол, новая цивилизация. Новая жизнь, лучше, чем раньше. Ту порядок, Кэрол, тупая ты блядь, понимаешь? Кэрол кивает. Что бы Эд ни говорил вечером, лучше кивать. Под хорошее настроение Эд любил поболтать, а хорошее настроение зависело от того, принесет ли ему Кэрол что-нибудь «с работы». Бухла. Не принесет ли Кэрол ем у бухла.
Если нет – Эд предпочтет развлекаться другим способом. И этот способ Кэрол ненавидит. Эд это знает, и это ему нравится. Нравится ее заставлять.
Софи из-за этого на свет появилась, из-за того, что ее заставили. Кузен заставил, летом, первым ее летом после колледжа. Кузен и двое его друзей.
Софи больше нет – ее девочка заболела и умерла, умерла, задыхаясь от кашля, и с тех пор Кэрол как будто себя не может найти, что-то важное не может найти. Получается, что все зря было. И то, что она отказалась аборт сделать, и то, что уехала подальше, порвала с семьей, чтобы самой Софи растить – зря. И что пошла тогда на сделку с родителями кузена и его друзей, взяла деньги, чтобы родить Софи – зря. Все зря и ее жизнь зря.
Все бригады уже разошлись, Конелли кроет какого-то Диксона, Кэрол стоит в углу, стараясь слиться со стеной. Чем меньше на нее обращают внимания, тем лучше. Могла бы – вообще невидимкой стала. Но он и так почти что невидимка, ни с кем не разговаривает, если ее ни о чем не спрашивает. Цепляет на себя все, что скрывает синяки, а синяки у нее сейчас везде, кроме лица – Эд не идиот, тут есть что-то вроде полиции. Тот самый порядок. Один мудак избил до смерти девку какую-то, может, девка и сама нарвалась – Эд говорил – кто их знает, этих шлюх, только и мечтают, чтобы им засадили – для урода все плохо закончилось. Повесили. Тут вообще с этим быстро. Вешают, стреляют, поговаривают об электрическом стуле, но для этого надо электричество включить. Но сначала выключить, вот Кэрол этим и занимается, каждый день. Обходит дома, набитые трупами, выключает чертовы холодильники и телевизоры. Сначала было жутко на все это смотреть, а потом как-то привыкла.
К любому дерьму привыкаешь., а если и нет – куда ей идти?
- Куда тебе идти, тупая ты блядь. Кому ты нужна, уродина костлявая. Да тебя же выебут за ближайшим углом и грохнут, да в пустыню выкинут. Радуйся, что у тебя дом есть и мужик есть. Не всем так повезло.
Что бурчание этого Диксона значит – Кэрол не знает, может, привет, может, доброе утро, может – хреновое нынче утро. Но на всякий случай кивает – урок Эда. В любой ситуации кивай и соглашайся. Ну и они выезжают с парковки.
Еще один день, полный мертвых – думает Кэрол.
Еще один день, полный мертвых, и завтра будет такой же, и послезавтра.
А ей снилось другое. Ей снилась старая негритянка с добрым лицом.
«Привет, Кэрол», - говорила она. – «Я матушка Абигейл, я испекла тебе блинчики с кленовым сиропом, ты же любишь блинчики с кленовым сиропом? Приходи, я тебя жду».
Но Эд гнал и гнал на Вегас, потом они догнали группу, потом вторую побольше, и уже автоколонной двигались к Вегасу, и однажды матушка Абигейл исчезла из ее снов. Как будто канал в телевизоре пропал.
Они едут молча.
Кэрол на молчащих мужиков плохо реагирует, сразу о плохом думает, о том думает что они думают о плохом. О том, чтобы с ней что-то плохое сделать. Ну и надвигает пониже кепку, старается подальше отодвинуться.
Ну и про дом думает. Про тот – оставленный. Это у нее вроде бегства от реальности – в тот дом. Маленький, стены в детской выкрашены в бледно-зеленый, а кухня – в лавандовый. В палисаднике два куста роз и куст жасмина. Кэрол обрезала розы и ставила бутоны на гибких длинных стеблях в вазу, и они у нее долго стояли, а потом она собирала и засушивала лепестки и добавляла их в чай. Она и сейчас в своей голове собирает лепестки, чтобы засушить. Выложить на керамическое блюдо, поставить на подоконник, на солнце. Они сначала станут вялыми, потом поблекнут, потом съежатся. А потом их можно будет пересыпать в стеклянную банку и поставить в шкаф.
Жаль, нельзя самой спрятаться в шкаф, такой крепкий, чтобы Эд больше никогда до нее не добрался.[icon]https://d.radikal.ru/d17/1909/df/7369c998b36b.jpg[/icon][nick]Кэрол Пелетье[/nick][status]выжившая[/status]
[nick]Дэрил Диксон[/nick][status]отъебись[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/493618.jpg[/icon]
Она в ответ не представляется - ну и хрен с ней, Дээрил думает: обойдусь.
Выводит пикап с парковки, забирает на север.
Баба сидит молча - ну так-то хорошо, Дэрил болтать все равно не умеет, не умеет в этот пустой треп, никогда не умел, и хорошо, что она помалкивает, чтобы ему не пришлось тоже в разговоры пускаться.
Это, правда, не всегда обязательно - до прошлой недели он ездил с Эллисон, вот она болтала за них обоих. Болтала, рассказывала про раньше, песни пела - Дэрила это даже не напрягало, потому что, наверное, она ответа не ждала. Болтала, пела, шутила - все сама с собой, как будто радио в машине слушаешь, а радио слушать Дэрил любил. Не просто кассету даже, а именно радио - когда там люди между собой разговаривают, все такое.
Вот и Эллисон такая была - как радио.
А еще они вроде как поладили - она пару раз, когда находила початую бутылку виски или там имбирные пряники во вскрытой пачке, то с ним делилась, они вроде как перерыв себе такой устраивали. Так-то нельзя, конечно, но на это сквозь пальцы смотрели - пряники все равно почти полгода провалялись открытыми, были похожи на куски кирпича, ну и виски выдохлось, простояв в открытой бутылке.
Там даже какая-то мошка бултыхалась, но Эллисон процедила вискарь сквозь собственный лифчик и они с Дэрилом получили по полчашки когда-то неплохого бухла. Если Мэрл и заметил, что Диксон вернулся малость прибитый - ничего не сказал.
В общем, Дэрил попривык к Эллисон - а потом она исчезла. Не в смысле, с ним ездить перестала, а вообще - он спросил у Коннелли, но тот посмотрел на него как на идиота и сделал вид, будто не понимает, о ком это Дэрил - хотя точно знал, кто такая Эллисон, хотя бы по той причине, что они трахались пару раз прямо там, в ангаре, за ящиками со всякой всячиной. Дэрил не то что специально выслеживал - просто вот оказался не в том месте не в то время, ну и не стал свое открытие афишировать. Трахались и трахались - подумаешь, но тем страннее выглядело, что Коннелли притворился, будто понятия не имеет, про кого Диксон спрашивает.
Но это Дэрил позже допер - иногда такое случалось, люди пропадали. Исчезали и все - а потом, через несколько недель, объявляли об Экзекуции, и вот там всех этих пропавших снова показывали. В последний раз, правда.
Уже две Экзекуции было - наверное, будет и третья, раз Эллисон исчезла. Наверное, все-таки доигралась, прилипло к рукам то, что не должно - ну и вот.
Это мародерство, говорил Он - только Дэрил все равно не понимал, какое же это мародерство. Они же все, кому все это принадлежало, мертвы - и разве когда все их вещи попадают на распределительный центр, это не то же самое?
Ну взяла Эллисон что-то - может, закрытую бутылку или пару упаковок с безедрином - кому от этого плохо.
Она же не наркоманка какая-то - Дэрил, с братом-наркоманом выросший, сразу бы врубился.
Эта, новая, куда больше на наркоманку смахивает - тощая совсем, еще лицо под кепкой прячет, хотя они в тачке.
Дэрил косится на нее, косится, но потом, понятно, забивает - в этих еще необжитых заново мертвых кварталах шум двигателя далеко разносится, они как будто по городу-призраку едут. Дэрила такое не напрягает - ему вообще нравится, что людей сильно поменьше стало - а ее как, интересно?
Эллисон вот не нравилось, и Мэрлуу не нравится - ну и Дэрил привык, что у него все по-другому.
Он сворачивает с широкого бульвара, пикап подныривает под мост - здесь на удивление пустые улицы, почти нет машин, только в пригородах встречались пробки, но комитет дорожных работ это быстро поправил, и теперь тысячи хороших тачек гниют и ржавеют недалеко в пустыне, открытые всем ветрам. Как слоновье кладбище - Дэрил однажды слышал по радио про такое место, куда слоны умирать приходят, и вот там куча скелетов под солнцем. А у них автомобильное кладбище, значит.
Он паркуется в начале короткой улицы, усаженной деревьями - раньше, наверное, здесь было зелено, но теперь, за лето без полива, от прежних ухоженных газонов и клумб остались сухие желтые проплешины. по асфальту ветер гонит песок, наметенный из пустыни, посреди подъездной дорожки труп дохлого одичавшего кота. Вчера еще его не было. Дэрил без особого интереса смотрит на труп, вытаскивается из кабины, обходит пикап, доставая сверток с резиновыми перчатками по плечи и респиратор.
К этому времени все трупы уже высохли, но медики все равно требуют, чтобы "мусорщики" работали в перчатках - а от респиратора откажется только дебил: закончервированные в домах мертвецы перед тем, как высохнуть, неплохо воняли, и запах хорошо впитывается в вещи и стены. Потом, конечно, когда дом как следует постоит пустым, когда особо вонючие вещи будут сожжены на свалках, когда там как следует поработает команда уборщиков, там можно будет жить - но поначалу запросто можно и сблевануть.
Дэрил вешает респиратор на шею, натягивает перчатки.
- А где твой? - спрашивает у бабы.
Потом кивает на один из домов - 22 по Элм-стрит.
- Вот с этого.
Дом в целом ничем не примечательный - гараж на одну машину, опущенные шторы, высохший газончик. Разве что на крыльце стоит смешная гипсовая собака с бантом на шее, а под кухонными окнами к фундаменту прислонен детский трехколесный велик. Когда налетает ветер, переднее колесо велика вяло прокручивается с тихим свистом - вот за это Дэрилу тоже нравилась Эллисон: она не давала ему вслушиваться в тишину.
Свой респиратор Кэрол потеряла почти сразу же, Конелли ей другой не выдал, сказал – сама виновата. Кэрол спорить не стала, виновата – так виновата. Она и к этому уже привыкла, к тому, что всегда во всем виновата. Что не нашла бухла для Эда, что не изобразила восторг, когда он ее трахнул, что худая – худая и страшная, Эд ей это постоянно тычет, что она худая и страшная, как пугало. Во всем виновата, словом.
Ну и она кивает, достает старую бандану, обвязывает лицо – все лучше, чем ничего.
С этого – так с этого.
Ей бы, может, и нравилась эта работа, если бы не мертвые в домах. Что такого – обойди дом, выключи электроприборы. Зато можно посмотреть, как другие жили. Кэрол думает, что по тому, как дом обставлен, многое можно понять о характере его владельцев. Это почти так же увлекательно, как чтение. По чтению она соскучилась почти так же, как по мороженому с фисташками. Они с Софи каждое воскресенье ходили в небольшое кафе, есть мороженое. Софи любила ванильное с шоколадной крошкой… Бедная ее маленькая детка, лежит совсем одна, под кустом жасмина. Кэрол посадила туда, под куст, любимую куклу Софи… Не должна была она уезжать. Надо было остаться с дочерью…
Кэрол гоняет эти мысли по кругу, как заезженную пластинку, они всегда с ней, чем бы она ни занималась. Даже когда Эд ее трахает, нарочно делая больно, она все равно об этом думает – не надо было уезжать, надо было остаться с Софи. Дверь в дом заперта, ну с этим проблем нет, Диксон ее одним хорошим пинком открывает. Хорошо быть сильным – думает Кэрол. Хорошо быть таким сильным, если бы она была такой сильной, она бы запинала Эда до смерти, не остановилась бы, пока этот жирный ублюдок бы не сдох.
В доме полумрак и запах – тот самый запах, смерти, разложения. Кэрол инстинктивно задерживает дыхание, а потом старается дышать через рот, кто-то сказал, что так легче, но на самом деле тоже ничего хорошего. Во рту сразу будто падалью набито.
Первым делом она на кухню идет. Так меньше шансов на покойников наткнуться, умирали от болезни, умирали в основном в своих постелях, хотя, конечно, всякое бывало. Но все же на кухне как-то обычно почище. Ну и там всякие электрические плиты, холодильники-тостеры, это в первую очередь отключить надо. Проверить газ, открыть окно, чтобы запах выветрился. Все равно, конечно, останется, он удивительно прилипчивый, этот запах, кажется, даже к волосам пристает, она каждый раз, как домой возвращается, под душем по полчаса стоит, оттирает с себя это, и Эд на нее орет, потому что воду беречь надо. А еще на кухне, в холодильнике или в шкаф может стоять алкоголь.
Но не здесь, не на этой кухне.
Кэрол шкафы открывает-закрывает, но там только сладкие хлопья, пекарский порошок. В холодильнике давно скисшее молоко, давно испорченный апельсиновый сок, что-то в формочке из фольги, покрытое плесенью. По этим домам уже раза на два прошлись – и мародеры, и специальные команды, которые искали и собирали все, что может пригодиться. Не только еду и лекарства, но и батарейки, фонарики, инструменты… Но они все равно обязаны осмотреть дом, на случай, если команда собирателей что-то пропустила. Кэрол и осматривает. Выдвигает ящики – ложки, вилки… нож.
Настоящий нож, острый. Таким ножом можно убить, таким ножом легко убить. Кэрол верти его в руках а потом кладет обратно в ящик.
Ну убьет она Эда, а что потом? Куда ей идти? Кому она нужна?
В доме душно, она стаскивает с головы кепку, сует в карман. У нее седые волосы. Ей еще и сорока нет, а у нее совсем седые волосы. Но она этому даже рада, как и собственной худобе, была бы она хорошенькой, с длинными блестящими волосами, с грудью и задницей, кто знает, как бы ей от Эда доставалось. Хотя, он и так себе ни в чем не отказывает.
- Была б ты нормальной бабой, - как-то заявил ей Эд, впихивая ей в задницу свой стручок, - мы бы знаешь, как жили. Отлично бы жили. Я б уж нашел тех, кто за то чтобы об симпатичную бабу подрочить нам бы и жратву припер, и бухло, и что повеселее. Но на такую страхолюдину кто позарится… только я… добрый… цени…
Сладкие хлопья в открытой коробке Кэрол, подумав, прихватывает. Их и так можно съесть, без молока, а это не последний их дом.
Гостиная совсем маленькая, на полу разбросаны детские игрушки и книжка для раскрашивания с Белоснежкой, и это Кэрол прямо как удар в живот. Софи любила Белоснежку, у нее рюкзачок был с Белоснежкой и наклейки, и покрывало на кровать…
Наверное, они в спальне. Все. И родители, и девочка. Она похожа на Софи? Если Кэрол пойдет и посмотрит, она увидит Софи?[icon]https://d.radikal.ru/d17/1909/df/7369c998b36b.jpg[/icon][nick]Кэрол Пелетье[/nick][status]выжившая[/status]
[nick]Дэрил Диксон[/nick][status]отъебись[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/493618.jpg[/icon]
Наверное, те, кто осматривал этот дом прежде - собиратели - вошли с задней двери, потому что передняя цела и заперта, но Дэрил выбивает замок пинком: здесь правила - никаких замков. Потом, наверное, правила изменятся, вернутся запоры, вернутся утраченные представления о личном пространстве, но пока, говорит Он, не должно быть никаких секретов. Они строят новое общество - лучшее общество, и те, кто хочет помешать, должны быть на виду.
Так-то Диксону на это все насрать - слова и слова, люди постоянно мелят языком, ну и насчет личного пространства он не больно-то заморачивается; сейчас они с Мэрлом хорошо устроились, заняли неплохой дом на востоке, дом с двумя спальнями, так что Дэрил прямо-таки не знает, что ему с этим личным пространством делать: хочешь - дрочи прямо в комнате, а не в толчке, хочешь - дрыхни сколько влезет, даже если брат за стенкой снова привел какую-то блядь или музон свой врубил, чтобы заторчать как следует.
Короче, лафа - разве что Мэрлу хорошо бы слезть со своего дерьма: Дэрил каждый раз, когда брат где-то зависает, боится, что вот все, он больше не вернется. Что его за жопу прихватила эта новая полиция, и в следующий раз Дэрил его увидит только на помосте перед Экзекуцией.
В доме воняет - даже в прихожей. Не так, чтобы очень, и респиратор хорошо очищает воздух, но Дэрил все равно чувствует запашок. Косится на бабу - ей с ее банданой вообще не сладко, но это не его дело.
Она быстро и молча убирается на кухню - он напоминает себе, что она не Эллисон. Что не будет, как Эллисон, таскаться за ним, придумывая истории про мертвецов, бывших жителей этого дома - у нее хорошие истории выходили, даже забавные, и мертвецов она не боялась. Вообще никак к ним - ну труп и труп, как будто сломанная вещь. По первому времени у Дэрила от этого морозом по коже продирало - он хоть и сам не из чувствительных, но Эллисон как-то вообще вот этих жмуров за людей не считала. Интересно, а эта? Эта как к мертвецам?
Он поднимается наверх - не все и не всегда помирают в своей кровати, Дэрил полно навидался трупов и в ванной - особенно вспоминает ту бабу, при жизни, наверное, настоящую красотку. Она может хотела остыть, если ее жаром прибило, может, наоборот, согреться хотела, если морозило - но, короче, прямо в ванной и померла, голая, длинные светлые волосы по фаянсу прилипли, вода давно стухла, постепенно испрялась, и сверху баба высохла что та мумия, а вот ниже пояса, где вода еще была, наоборот, раздулась вся, как будто эту самую воду впитала.
И когда Дэрил ее тронул, чтобы в сорванную штору переложить, она... Короче, из нее полилось отовсюду, едва он ее приподнял, и там уже никакой респиратор не помог. Он потом полчаса блевал прямо рядом с этой дохлой бабой, едва смог закончить дело, ну и в тот день Эллисон с ним выдохшимся вискарем и поделилась. Ну, может, не хотела, чтобы он в тачке блевотиной дышал.
От этих воспоминаний Дэрилу не по себе становится малость, он по-быстрому ванную наверху проверяет - но нет, пусто, сухо, на полках полно каких-то баночек и бутылочек, на которые не обратили внимание собиратели: на сократившееся количество населения Вегаса с головой хватит бытовой химии в магазинах и кладовых роскошных отелей - всех этих лосьонов, гелей и шампуней, к тому же они не портятся годами, не жратва.
Дэрил, впрочем, к этим сокровищам тоже равнодушен - ни Мэрл, ни старший в его смене, согласившийся его прикрыть, не обрадуются, если Дэрил притащит им мыло, пусть и за тридцать баксов.
Он открывает шкафчик над раковиной, где таблетки держат - но там вообще пусто. Ну еще бы, все всегда в первую очередь сюда суются. Даже завалящего ксанакса или валиума, даже сиропа от кашля, из которого можно было бы эфедрин получить, нет. Только упаковка тампонов, сменный станок для бритвы, явно женский, розовый, и рассыпанные шпильки.
Ни следа мужской херни - ни бритвы, ни геля для бритья, и полотенца висят розовые и лавандовые, а в углу пушистые тапочки, явно детского размера.
Ну ладно, и-за велосипеда Дэрил был к этому готов - к тому, что ребенок может быть. Ему так-то плевать, но вот детей иной раз жалко - типа, нисколько и не пожили, ничего не повидали.
Он однажды - ну все тогда же, после виски - попытался это объяснить Эллисон, а она, когда первый шок от разговаривающего Дэрила Диксона прошел, муторно так на него посмотрела, а потом хмыкнула:
- А может, и к лучшему. К лучшему, что для них уже все. Или ты думаешь, дальше мы тут все возьмемся за руки и начнем распевать гимны?
Ну и Дэрил заткнулся сразу - она права была, конечно.
В большой спальне в постели лежит труп. Женщина с темными волосами, замотанная в домашний плюшевый халат. На тумбочке покрытые плесенью пустые стаканы из-под сока, чашки, в которых когда-то был суп, пустые упаковки от противогриппозных средств, все такое.
В руках мертвой, рядом с ней на кровати полно фотографий - на большей части из них женщина и ребенок, на других только ребенок. На полу валяются фотоальбомы, раскрытые на пустых страницах. Что-то заставило эту женщину перед смертью потратить последние силы на то, чтобы притащить сюда альбомы, а потом еще вытаскивать фотокарточки...
Дэрил ногой касается одного альбома, захлопывая, стряхивает карточки с тела, только тут замечая, что полы ее халата в земляной пыли, как и тапочки, оставленные у кровати.
Она копалась в саду незадолго до смерти? Зачем?
Он снова встряхивает покрывало, вытягивая его из-под трупа так, чтобы тело оказалось на самом краю, потом принимается заворачивать - в респираторе дышится тяжело, в комнате закрыты все окна, да и из-за близости пустыни в комнате жарко и душно, так что он тут же взмокает в своей рабочей майке, перчатки неприятно липнут к коже, волосы лезут в глаза, и ведь никак не уберешь.
Кэрол долго стоит и пялится на игрушки, потом заставляет себя встряхнуться, шевелиться. Когда-нибудь это, наверное, пройдет. Она перестанет в каждой мертвой девочке видеть свою дочь – а живых тут нет. Ни одного ребенка. Есть молодые девчонки, в обтягивающих шортах, в коротких майках, из тех, которые молодые да ранние. Вот им жилось хорошо. За изнасилование в общине не просто убивали – вспарывали живот и заставляли умирать медленно, на глазах у всей толпы. Кэрол как-то и в голову не приходило, что то, что с ней творит Эд – ну вот оно то же самое, ничем не лучше, и он тоже заслуживает стоять у столба с выпущенными кишками.
В гостиной телевизор – не самый дорогой, но неплохой, кондиционер. Ковер подобран к шторам, на столике фотографии в рамках под серебро. Как будто хозяева дома тщательно изучали картинки в глянцевых журналах по интерьеру, а потом старательно копировали их, исходя из своих ограниченных средств. Кэрол поступала так же…
Ну и, прежде чем сделать свою работу, она рассматривает фотографии. Женщина и девочка. Везде женщина и девочка, или одна девочка. Нет, это не Софи. Эта – смуглая и черноволосая, смеющаяся, счастливая. Софи всегда была застенчивой, улыбалась осторожно, как будто не была уверена, можно ли ей.
Может быть, поэтому ее немного отпускает – это не Софи. Никакого сходства с Софи.
Нужно еще открыть окно – Кэрол открывает окно, и дышать становится немного легче, хотя воздух здесь и на улицах горячий, спертый, тяжелый. Только ночью получше. Говорят, зимой будет не так жарко, но зато начнутся ветра из пустыни, с песком, и тогда придется закрыть все окна… Кэрол пытается себе представить – вот она, зима, прошло время – и не может. Как будто для нее зима никогда не наступит, так и будет продолжаться это жаркое лето. Днем солнце, ночью вой койотов.
Самое тяжелое – Кэрол знает – детская. Ну, для нее. Даже если в кроватках нет детских тел, зато хватает детских игрушек, альбомов, всяких дорогих детскому сердцу штучек. Для нее это тяжело, но у каждого свои больные места. Может и у этого неразговорчивого парня, Диксона, есть свое больное место. Может, он тоже старается смотреть мимо чего-то – женских вещей, например, которые напоминают ему о матери, или о подружке.
В ванной комнате, куда Кэррол заглядывает, для нее нет работы. Никаких включенных фенов – мало вероятно, но инструкция есть инструкция. Всем «выключателям» раздали эти инструкции, распечатанные под копирку, на какой-то допотопной печатной машинке, у которой западала буква «о», и Кэрол следует инструкции. Ей проще жить, когда есть инструкция. Раньше было не так, раньше она жила Софи – возила ее на занятия танцами, встречала из школы, они болтали за чаем как две подружки. Но теперь ей нужно что-то, на что можно опереться. Что будет подсказывать ей, что делать днем, чем заполнять свой день. Даже если это инструкция, торопливо кем-то напечатанная.
Она хочет зайти в детскую – рядом спальня матери, там возится Диксон, и запах тут, в этой части маленького дома, сильнее, Кэрол даже подташнивает, потому что ее бандана на лице – не лучшая защита. Но она все равно хочет зайти в детскую, открыть шкаф, посмотреть на платья той смуглой девчушки. Почему она не взяла с собой ничего, что принадлежало бы Софи, почему не догадалась? Хочет… Но заходит, минуя шкаф, минуя полку с игрушками, открывает окно и отключает настольную лампу. И выходит.
Это не комната Софи.
Она должна перестать искать Софи.
Осталась спальня – она заглядывает, Диксон возится с телом женщины. Той, которая на фотографиях. Тут окна завешены шторами – но все равно светло, такой яркое солнце на улице, бьет прямо в окна, шторы на окнах темно-красные, поэтому свет в спальне розовый. Как кровь, которую не до конца смыли. Она одергивает их, и свет становится белым, как окалина. Ядовито-белым и жарким. Окно тут заедает, Кэрол дергает его и дергает, дергает и дергает, наконец, рама поддается.
Кто-то займет и этот дом. Выбросит фотографии, выбросит личные вещи, будет ходить по этим комнатам. Его не будут мучить призраки? Кэрол кажется, что иногда она видит призраком. Замечает краем глаза. Тени, быстрые тени, вот они есть – и сразу нет. Это мертвые – уверена она. Мертвые.
- Помочь? – спрашивает она у Дикосна, отключая бра в виде тюльпана, еще одна попытка мертвой хозяйки придать дому какое-то изящество малыми средствами. – С этим, с телом – помочь?
[icon]https://d.radikal.ru/d17/1909/df/7369c998b36b.jpg[/icon][nick]Кэрол Пелетье[/nick][status]выжившая[/status]
[nick]Дэрил Диксон[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/493618.jpg[/icon][status]отъебись[/status]
Баба заходит в спальню и Дэрил едва не подпрыгивает на месте от неожиданности - забыл про нее, вот вообще из головы вылетело, все думал, чем таким перед смертью эта мертвячка занималась, в саду зачем копалась, на последнем издыхании...
Он не очень умный - не вот идиот, хотя иногда Мэрл именно так его и зовет, но и не смеми пядей во лбу, и забыть что-то для него - пара пустяков. Он даже школу не закончил - пару раз остался на второй год, а потом отец велел заканчивать с этим, все равно толку не будет, ну и Дэрилу только в радость было, что не надо таскаться за двадцать миль пешком, чтобы получить с десяток презрительных взглядов и парочку сочувственных.
Но сейчас до Дэрила все же доходит - она кого-то хоронила, в этом саду и хоронила, вот почему у нее халат и тапочки в земле. Он отворачивает покрывало - так и есть, под ногтями земля, должно быть, не удалось как следует промыть руки, да и сил уже не было. Она похоронила кого-то, а потом вернулась сюда, устроилась на кровати с фотографиями и померла.
Ну а дальше все совсем просто - наверное, и хоронила вот эту девчушку с фотографий.
Ну и на этом месте его застает врасплох подкравшаяся баба и он едва не подпрыгивает от неожиданности.
Оборачивает хмуро:
- Не. Об-йдусь.
Яркое солнце бьет в окна, нагревая комнату еще сильнее, но Дэрил ничего на это не говорит - пусть делает, что хочет.
Он ворочает труп, заматывая его как саван в покрывало с кровати - под покрывалом обнажается постельное белье, грязное, затхлое, посередине, аккурат там, где труп лежал, следы протеков, уже высохшие. Вот мерзость-то, но плевать - будущим хозяевам этого дома достаточно будет всего лишь найти матрас, на котором никто не помер, а этот спалить вместе с простынями. Ну или перевернуть, если возиться не захочется - сам Дэрил свой, в том доме, где они с Мэрлом устроились, просто перевернул, да и не так уж матрас пованивал, чтобы спать мешало.
Труп высохший, ничего, кажется, не весит, так что Дэрил справляется довольно бодро, пока баба обходит комнату, занимаясь своей работой, а потом пристраивается ко второму окну - проветрить, что ли, хочет?
Песка в спальню нанесет, хочет сказать он, но снова помалкивает - а потом и вовсе отвлекается: в кармане халата мертвячки что-то блямкает, пластиковым таким хорошо знакомым Дэрилу тихим блямканьем.
Он снова торопливо поглядывает на бабу - она возится с рамой, не смотрит на него, и тогда он лезет в карман халата. Пальцы смыкаются на ребристой поверхности крышки - Дэрил осторожно тащит флакон, пряча в ладони, мельком взглядывает на этикетку. Бенадрил. Вроде, если добавить в бухло, можно словить неплохой приход.
Дэрил снова поглядывает на бабу, возящуюся у окна, и украдкой сует флакон в карман джинсов. Он понятия не имеет, сколько там осталось таблеток, но не собирается сейчас тупить и считать - потом, как окажется подальше от этой бабы.
Она, кажется, ничего не слышала, слишком занятая окном.
Дэрил заканчивает заворачивать труп, спихивает его с кровати, чтобы оттащить вниз, берется за ноги - мертвячка и при жизни была, наверное, не толстухой, судя по трупу и фоткам, а сейчас и вовсе ничего не весит - но выпрямляется, отпускает ноги. Они падают на пол с глухим стуком, замотанные в покрывало.
- Видела что в других комнатах? - спрашивает Дэрил, подходя к бабе. - Тела? Тела видела?
Берется за раму рядом с ней, дергает - но безуспешно: должно быть, присохло намертво. Он легонько отталкивает ее плечом.
- Дай я, - говорит, отводя взгляд. - Надо дернуть.
Берется уже обеими руками, слегка раскачивает - дерево трещит, стекло дребезжит едва слышно, а может, это вообще ветер на улице. Эллисон уверяла его, что это плачут мертвые - те, что остались непогребенными в этих домах, но Эллисон вообще была с прибабахом, думает Дэрил о бывшей напарнице с чем-то вроде грусти.
Дергает раму посильнее - та резко идет вверх, он задевает тыльной поверхностью руки о торчащий сбоку гвозь, до сих пор незамеченный, потому что торчал шляпкой вниз, и пропарывает и перчатки, и руку. Не больно, но неприятно, да еще неожиданно - и Дэрил шипит от боли, отпускает поднятую раму, трясет рукой.
- Вот блядь!
- Пусто, больше никого.[icon]https://d.radikal.ru/d17/1909/df/7369c998b36b.jpg[/icon][nick]Кэрол Пелетье[/nick][status]выжившая[/status]
Во всем доме больше никого, похоже, мать-одиночка, еще одна мать одиночка. Только она умерла и, наверное, сейчас там где ее дочь. А она, Кэрол, не умерла, и не может встретиться с Софи, пока не может, утешается только тем, что ей хорошо там, под розами. Ее девочка любила цветы, все цветы любила…
- Я все сделала. Выключила.
У парня такой вид, будто ему совсем фиолетово, сделала Кэрол свое дело, не сделала. Вообще вид немного не от мира сего. Отросшие, слишком длинные волосы, сутулится, говорит неразборчиво. Старается не встречаться взглядом.
«Эй», - хочется сказать Кэрол. – «Нормально все». Нормально все, и она нормальная, хотя иногда, когда она прямо по настоящему видит, как разбивает голову Эду тяжелым табуретом, она в этом сомневается, в своей нормальности. Но во всем другом она адекватна, правда, стала от людей шарахаться, но она и раньше не была душой компании.
Тут просто место такое. Страшное.
Ну, Кэрол так себя оправдывает – страшное место, люди страшные. Не все, но многие. И Эд ей постоянно говорит, что ходи да оглядывайся. Баб мало, а она хоть и чучело, но чучело с дырками. Это он ее бережет, дуру, и хоть бы спасибо сказала, а другие беречь не будут, выебут и грохнут.
Но вот этот мальчик ее не пугает, в отличие от того мужика, с которым она раньше ездила. Мрачный, в наколках, молчаливый. Говорили, жену убил, еще до всего, до этого супергриппа. Но мало ли что говорят, Кэрол не особо слушала, но да, выглядел он так, что она рядом с ним в комок зажималась, боялась в пустые дома заходить. Все думала – а может, он и ее… И честное слово, даже вздохнула с облегчением, когда он не пришел к распределению. Подин раз не пришел, второй… исчез. Просто исчез, такое тут случалось.
Она отходит в сторону, давая место – Диксон занимается рамой, дергает ее. За окном маленький садик – какие-то кусты, кактусы, все кажется колючим, земля смешана с песком, что на ней можно вырастить? Под кустом земля темнее… Кэрол отворачивается. Не хочет смотреть. Не хочет думать о том, что это значит, и что там, в земле, лежит.
Вздрагивает и чуть не в сторону шарахается – наука Эда. Его это даже развлекает, замахнуться на нее просто так, чтобы посмотреть, как она корчиться будет…
Но тут ничего такого – просто парень сильно поцарапался о гвоздь.
- Больно? – сочувственно спрашивает Кэрол. – Слушай, надо перевязать. Тут везде грязь, эти трупы, вдруг зараза какая-то…
Она оглядывается по сторонам – им бы бинт, перекись водорода или спирт, что-то, чем можно продезинфицировать.
- Сними перчатку, покажи… я сейчас. Сейчас что-нибудь придумаю.
Всего царапина, а она подорвалась, глупость, вроде, но она так же подрывалась на все ссадины и царапины Софи. Обрабатывала, перевязывала, дула, вытирала ей слезы.
Чувствовала себя нужной.
Может, в этом дело. Может, ей так одиноко, что она хочет быть немного нужной, хотя бы этому постороннему парню с отросшей челкой.
Кэрол открывает комод, явно купленный вместе с кроватью, явно в попытке создать уют в этом доме. Выдвигает ящики, все подряд – там белье этой женщины, трупа. Трусы разложены по цветам и лифчики к ним в тон, все такое… ну, с кружевами, красивое. Чистые простыни, и Кэрол уже думает разорвать одну из них на бинт, но в одном из ящиков находит коробку с цветами, а в ней бинт, свечи от молочницы, – вибратор, господи – Кэрол даже руку одергивает. Розовый такой. Смазка. Какой-то антисептик в спрее. Ладно, эта мать-одиночка, похоже, не была совсем уж одинокой, у нее был розовый друг и Кэрол это неожиданно смешит. Глупо так смешит, хотя это совсем не смешно.
- Вот, - показывает она свою добычу Дикосну, поспешно задвигая ящик, чтобы не шокировать мальчика его содержимым. – Давай, я помогу.
- Не, - ворчит Диксон, волосы закрывают глаза. – Сам.
- Самому неудобно, - возражает Кэрол. – Я осторожно.
Дикосон что-то фыркает себе под нос, но, в конце-концов протягивает ладонь. Рана от гвоздя, может, и не глубокая, но рваная, а гвоздь старый…
Кэрол сразу все свои страхи вспоминает, насчет Софи. Что она упадет и наткнется на ржавый гвоздь и будет заражение крови, что ее укусит бешенный енот, что она заразится чем-нибудь на детской площадке, отравится чем-нибудь в кафе… Все это Софи уже не грозит. Софи спит крепко-крепко.
Спрей пенится на ладони Диксона, Кэрол его ладонь своей поддерживает, как будто он маленький, как будто он не старше Софи, и, потом, когда пена оседает, дует.
- Чтобы не болело, - поясняет смущенно, понимая, что ведет себя как дура.
Парень, конечно, сильно младше ее, но не сын же он ей, и по возрасту не очень в сыновья годится.
- Сейчас перевяжу.
Бинт кажется особенно белым и чистым по сравнению с рукой Диксона – большой, загорелой, и не очень чистой, Кэрол накладывает его аккуратно, так аккуратно, как будто от этого его жизнь зависит. Завязывает узлом.
- Ну вот. Пошевели. Не сильно мешает? Не очень туго? Если начнется воспаление, обязательно нужно будет показать врачу, хорошо?
У них тут есть пара докторов, настоящих. Один гинеколог, другой пластический хирург, но оба лечат все. Кэрол с тревогой смотрит на Диксона, потому что у мальчика такой вид, будто к врачам он обратиться только в том случае, если рука отвалится. Не раньше.
- Обязательно, ладно? Лучше показать, чем потом умереть от заражения крови.
[nick]Дэрил Диксон[/nick][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/493618.jpg[/icon][status]отъебись[/status]
Дэрилу, понятно, не в кайф, что она над ним как наседка охать и ахать начинает, как будто он ее ребятенок или еще что, но она прямо смотрит на него, стоит с этими бинтами, флаконом каким-то, как будто если он ей не даст посмотреть, что с рукой, то это прямо еще один конец света будет, ну и он сдается, протягивает ей руку, уже без перчатки.
Бесхребетный, Мэрл так о нем и говорил.
Как телок - куда поведут, туда и пойдет.
Ну а сам первый этим пользовался - говорил, что делать, что думать, когда помалкивать, когда рот открывать...
Дэрилу даже не слишком нравится, когда Мэрла долго нет - без него вроде как все приходится придумывать самому: чем заняться, что делать.
Баба берет его за руку - у нее ручки маленькие, пальцы тонкие, какие-то такие, как растения, только тронь и сломаешь. А еще очень чистые, не то что его лапа, и Дэрилу сразу же хочется руку забрать, вырвать из ее пальцев, но он медлит, а она уже прыскает на порез из флакона, и спрей сначала шипит, кажется, что он холодный, а потом наоборот, становится горячо и даже щипать принимается, не так чтобы больно, терпимо...
Она наклоняется, дует - Дэрил стоит, как примороженный, растопырил пальцы и даже дышать боится, потому что ну что она...
Ему и оттолкнуть ее хочется, и чтобы она еще раз так сделала - он не по этому делу, не по всем этим сюсю-мусю, даже в детстве не было ничего такого, но она так это делает... Вроде как ей правда не хочется, чтобы ему лишний раз больно было. Как будто это для нее правда имеет значение - пусть они даже два часа как увидели друг друга, парой слов едва обменялись.
Ишь какая заботливая, слышит он как вживую голос Мэрла.
Заботливая да нежная - как раз баба по тебе, Дэрилина, еще более жалкая да долбанутая, как раз для тебя - а ты и такую напугался до усрачки, стоило ей тебя за руку взять, а что будет, если тебя какая-нибудь из таких тихонь за хер схватит? В обморок свалишься, а?
Дэрил выдергивает руку, отшатывается, как будто она его удержать может попробовать, хмуро смотрит на завязанный узлом бинт, чтобы на бабу не смотреть. Респиратор болтается на груди, длинные засаленные волосы спереди падают до самого носа, закрывая лицо - Дэрил бы и длиннее отрастил, чтобы вообще за ними прятаться, но у него волосы плохо растут, медленно, да еще мэрл со своими подколками, со своей почти военной короткой стрижкой, со своей болтовней, что длинные патлы только педики отращивают...
Он вытирает перевязанную ладонь о джинсы, стирая остатки спрея, едва удерживаясь от желания спрятать руку за спиной - вот же привязалась, думает в сердцах о бабе.
- Нормально.
Ни к какому врачу он, понятное дело, не пойдет - да и с чем? С этой царапиной? Да Мэрл его со света сживет, проще уж тогда сразу будет живым залезть в мусоросжигатель, вместе с трупами.
А она никак не отстанет, чисто как будто он ее сыночек ненаглядный, да еще про заражение крови... Дэрил заражения крови страсть как боится - у них сосед умер от чего-то вроде этого. Косил раз газон бухим - выебывался, конечно, хвастал своей бензиновой газонокосилкой - ну и отхреначил себе пару пальцев на ногах. Кровь остановил, перевязал и продолжил бухать. А через две недели, когда из запоя вышел, нога воняла как разлагающийся опоссум. Он в больницу, а ему там сперва ступню отрезали, потом ногу по колено, а потом уже все - что-то там внутри, с внутренними органами у него уже началось, заражение крови, вот как. Похороны, правда, за счет государства - он ветераном был, оттуда и деньги на газонокосилку, и страховка, чтобы в больнице полеживать.
Дэрилу тогда лет восемь было, сосед ему пять баксов дал за то, что он его пальцы из газонокосилки выковырял - так что, можно сказать, вся история на его глазах произошла. Соседа уж закопали, а пальцы так и лежали в морозилке, куда он их велел Дэрилу положить.
Мэрл эту газонокосилку увел и продал кому-то, пока мужик в госпитале был, еще живой, а Дэрилу сразу сказал: заражение крови - считай, покойник, так что можно не париться.
- Нрмльно, ск-зал ж, - огрзывается Дэрил, выныривая из своих воспоминаний - если уж тому мужику от целого госпиталя докторов пользы не было, то что ему-то сейчас, Дэрилу. Отхреначат руку и дело с концом, и что он без руки делать будет?
К какой его тогда работе приставят? Ходить вот, как она, и свет везде выключать за банку супа в день? А когда дома закончатся, когда свет везде будет выключен, тогда что?
Что-то Дэрилу от перспектив прямо тошно становится - и от перспектив, и вообще, ну и воняет в спальне хорошо так, несмотря даже на открытые окна, да еще теперь к этой вони застарелого разложения прибавляется резкий запах антисептика, больничный такой, и вот уж совсем погано.
Он резко разворачивается, хватается за ноги завернутого в покрывало трупа - на повязку перчатка все равно не полезет, да и она разорвана, так что он ее как бросил на кровать, так она там и валяется, как необычный презерватив на монстра из мультика - и тянет труп к лестнице.
- Спрей надо будет сдать, - от порога напоминает почти разборчиво. - Себе оставишь - и пиздец. Все сдаем.
Ну, может, на пачку высохшего крекера никто внимания не обратит, если сожрать его вместо ланча, но антисептик можно и правда проблем получить столько, что и не снилось, а Дэрил не сказал бы, что баба эта на вид рисковая.
Кэрол кидает спрей в сумку для находок – ей и в голову не приходило забрать его себе, зачем ей спрей, это раньше у нее всегда была полная аптечка, для Софи. Тревожная мать, так это, кажется, называется. Она была тревожной, опекающей матерью, все время боялась, что с ее Софи, такой красивой, такой нежной девочкой, случится что-то плохое. Столько детских болезней, Кэрол , когда была беременна, все прочитала о детских болезнях. А были еще несчастные случаи. Были ужасные случаи, когда девочки пропадали с улиц родного города, вот они только что катались на своих розовых велосипедах, смеясь, как маленькие ангелы, и вот их нет… только листовки на столбах.
Но теперь Софи мертва, и с ней ничего плохого не случиться. Как-то неправильно себя этим утешать, но каждый утешается чем может, так?
Дома на карте методично зачеркиваются – они нормально так идут. Этот парень, Диксон, работает как робот, как будто усталости не чувствует. Усталости, жажды, жары. Она находит в одном доме закатившуюся за диван маленькую бутылку минеральной воды, нераспечатанную. Теплую, но все равно это вкусно, после воды из местного водопровода, и Кэрол не кидает ее в сумку находок, выпивает половину, половину протягивает Диксону. Он смотрит из-под своих длинных волос – Кэрол тут же хочется схватиться за ножницы – как будто она змею ему предлагает, но потом что-то бурчит, невнятное, берет бутылку. Ну, может быть, это он так спасибо сказал.
Эд никогда спасибо не говорит. Ни за жратву, ни за чистую одежду, которую Кэрол стирает ему в этой плохой воде, ни за чистый дом. Хотя, это ненадолго, вокруг Эда быстро разрастаются горы мусора.
Они подъезжают к одному из последних домов – укладываются в график, это хорошо, они выехали позже всех, а вернутся нормально, Эд ругается, если она задерживается. Ругается и бьет ее. Кэрол кажется, что она провоняла потом, запахом разложения и собственной никчемностью. Если бы она не была такой безвольной, трусливой дурой, она бы давно сбежала от Эда. А, может быть, убила бы его, а потом сбежала, потому что, видит бог, у нее достаточно причин его убить за то, что он с ней делает. Заставляет наряжаться в эти тряпки из секс-шопов, которые на ней смотрятся смешно, нелепо, потому что нет в ней ничего такого, груди там, или задницы. Длинных густых волос, пухлых губ. Она и не жалеет об этом, ей уютнее в этом теле серой мыши с коротко стриженными седыми волосами, которые старят ее лет на двадцать. Вот только Эд…
Эд ее проблема. Но не станет Эда, будут другие проблемы, так? Для таких как она у жизни всегда припасена горсть проблем, один выход – ходить по стенке, на цыпочках, стараясь быть как можно незаметнее.
В сумке, вместе с антисептиком, лежит начатая упаковка аспирина, пачка прокладок, банка сухих сливок. Никакого алкоголя, даже какой-нибудь банки дешевого пива ей не попалось, Эд, конечно, взбесится. Эд считает, что в бесхозных домах бухла – хоть завались, и это тупая Кэрол не может для него прихватить бутылку пойла.
А когда-то – думает Клэр удивленно – он казался ей даже симпатичным. Таким… основательным. Добродушным. Улыбчивым. Умеющим прибить полку или разобраться с забившейся трубой под раковиной.
Тачка ведет себя капризно – Кэрол ничего в этом не понимает, но Диксон что-то бормочет себе под нос, каждый раз, когда внутри что-то стучит и скрипит. Но до одиннадцатого дома они все же добираются – с горем пополам. И тут оживает рация.
Клэр косится на Диксона – вроде, он тут главный, нет? Но тот не особенно горит желанием пообщаться с их главным, и Клэр отвечает, нервно стискивая в пальцах передатчик.
- Пятый экипаж, прием.
- Валите оттуда. Прием?
- Что?
- Ты глухая? Валите отсюда, понятно? Валите немедленно. Или найдите убежище и не высовывайтесь. Ясно? Конец связи.
Кэрол растеряно смотрит на рацию – что значит, валите немедленно, куда? Почему? Уже дело к вечеру, но они все успеют.
Ветер швыряет в окно горсть песка и мелких камней. Кэрол смотрит в боковое зеркало, недоуменно хмурится. Горизонт стремительно темнеет, и в черной полосе, наползающей из пустыни, виднеются молнии – словно змеи. Жирные, блестящие змеи.
По ушам вдруг бьет вой койота. Кэрол вздрагивает, почти подпрыгивает на своем месте.
- Надо уезжать. Надо возвращаться!
Валить.
Надо валить.
Кэрол понятия не имеет, что происходит или что произойдет, но не хочет в этом участвовать.[icon]https://d.radikal.ru/d17/1909/df/7369c998b36b.jpg[/icon][nick]Кэрол Пелетье[/nick][status]выжившая[/status]
[nick]Дэрил Диксон[/nick][status]отъебись[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/0019/ec/62/4/493618.jpg[/icon]
Наверное, это песчаная буря - Дэрил что-то такое слышал, что в пустынях бывают песчаные бури. Резко темнеет, ветер крепчает, а за песком не видно ни зги уже в трех шагах.
Когда гремит гром, а со стороны пустыни небо становится темно-синим, почти черным, пронизанным молниями, он так и думает, что это песчаная буря. Разворачивает их колымагу на узкой улочке, застроенной однотипными дешевками, каждая из которых кажется Дэрилу роскошным доминой после тех условий, где он вырос и жил, в кузове пикапа при повороте двигаются тела, несколько трупов, завернутых кто во что, уже высохших, почти и не воняющих. Их после смены нужно отвозить к мусоросжигателю - Дэрил так и собирался, подбросить бабу на сортировочную, а потом везти жмуров, а теперь вот, наверное, придется поторчать на сортировочной, пока буря не кончится, потому что мусоросжигатель-то в той стороне, откуда вся эта хрень как раз наползает, подальше от жилых районов, чтобы ветром ароматы барбекю не приносило, в той самой стороне, которая теперь будто темной пеленой затянута.
Рация в пикапе снова срабатывает - но на сей раз только помехи, да еще вой становится ближе. Могут что-ли эти твари забегать в жилые зоны, думает Дэрил, прислушиваясь к стуку под капотом. Наверное, пока в городе не осталось живых, могли, но сейчас-то...
И все же вой и правда ближе - такое впечатление, что койот уже на соседней улице.
Дэрил прибавляет газу, пикап разгоняется до всех сорока миль, а затем гремит еще один раскат грома, такой оглушительный, как будто прямо над кабиной, и молния бьет в паре ярдов, отражаясь в стеклах закрытых окон домов, мимо которых они гонят.
Рация снова разражается помехами, проскакивают даже обрывки мелодий, старых мелодий, Дэрил их даже не узнает, не может даже сказать, почему ему кажется, что мелодии старинные, а еще обрывками... Он не знает, как это назвать - может быть, молитвы? На каком-то непонятном, скрипучем языке - быстрый, неразборчивый речитатив, от которого мороз идет по позвоночнику.
Еще один удар молнии намного ближе - и пикап вдруг встает, под капотом что-то хлопает, колеса оставляют черный след шин на потрескавшемся от жары асфальте.
Дэрил поворачивает ключ зажигания, но ничего не происходит - тачка стоит как мертвая, как будто сдох аккумулятор, а темнота из пустыни наползает, уже растекается между домов, по улице.
Это ни хера не песчаная буря - это что-то другое, совсем другое, а еще Дэрил чувствует... Ну, то, что чувствует, когда они все собираются в центре на экзекуциях. Его присутствие, вот что он чувствует.
Мочевой пузырь сжимается, яйца подтягиваются к мошонке, под рубашкой выступает липкий холодный пот - все признаки.
Дэрил сглатывает пыль в горле, дергает ручку двери, оборачивается на бабу.
- Идем. Надо уйти.
Надо уйти с улицы, вот что - найти убежище и не высовываться, как им передал по рации Коннелли.
Что бы это ни было, лучше в самом деле так и сделать, потому что Дэрил не хочет оставаться на улице, когда идет вот это.
Когда Он идет - этот улыбчивый, даже смазливый невысокий мужик в ковбойских сапогах и пропыленных джинсах.
Дэрил не может смотреть ему в лицо - Дэрил вообще не любит смотреть людям в лица, но вот на что он обратил внимание - Ему никто не смотрит в лицо. Никогда.
И пусть Он выглядит так, как выглядит, ни от одного человека, заселившего Вегас заново, не тайна: Он - не человек.
Что угодно, но не человек, и почему-то Дэрил не сомневается, что Он может наслать на любого не только песчаную бурю, но и проказу, язвы или чуму, лишь пожелав этого.
Или койота - потому что перед пикапом, преграждая путь прочь от бури, стоит койот. Небольшая зверюга, длинные несуразные лапы, треугольная голова, свалявшаяся колтунами шерсть - пасть оскалена, в пене, а еще чертов койот весь дрожит, как будто под напряжением.
Вот блядь, думает Дэрил. Им с бабой, по ходу, достался бешеный койот.
Он тянет из-под сиденья разводной ключ - больше все равно ничего нет.
- Эй, - говорит бабе. - Там койот. Вылазь тут, с моей стороны.
Нахрена бы - так у койота одна цель, а было бы две, глядишь, он бы запутался, а то и бросился бы за бабой, но Дэрил помнит, как она ему руку перевязывала, может, потому.
Куда она убежит от бешеной твари - не убежит же.
Они посреди улицы с заглохшей тачкой - и Дэрил уже расстается с мыслью о том, чтобы быстро поглядеть, что так под капотом, потому что стремительно темнеет, как будто кто-то запустил кино на перемотке.
Это тень, пришедшая из пустыни, пожирает ярд за ярдом, только в этой тени, кажется, есть что-то еще, что-то шевелится, что-то голодное и злое, и Дэрил совсем не хочет с этим чем-то повстречаться.
Нужно уходить. [icon]https://d.radikal.ru/d17/1909/df/7369c998b36b.jpg[/icon][nick]Кэрол Пелетье[/nick][status]выжившая[/status]
Сначала это просто мысль, она пульсирует у Карен а голове, Карен даже может показать, в какой точке, в самой середине лба. Нужноуходить – вспышка боли – нужноуходить.
Потом это вертится у нее на языке, как невыносимо-горький леденец, от которого дерет рот.
Нужноуходить.
Она вспоминает слова, как говорить слова, раньше это было просто, ты делаешь что-то ртом, шевелишь губами, и получаются слова, но сейчас Кэрол не может вспомнить – как. И времени нет, чтобы вспомнить, потому что им нужно спрятаться. В любой дом, в любую нору, в любой темный угол. Она бы и в могилу спряталась, попадись ей сейчас на пути открытая могила, прямо туда бы и прыгнула, вытряхнула из гроба труп сама бы легла на его место и закрыла глаза, притворилась мертвой…
Молния, которая падает почти рядом, почти близко, как будто размыкает эту цепь в голове у Кэрол, и она снова обретает способность слышать и говорить, но это ненадолго.
Они онемеют.
Оглохнут.
Ослепнут.
Если не уйдут с улицы, если не спрячутся.
Карен встречается взглядом с койотом, который стоит прямо перед тачкой, едва стоит, так у него дрожат ноги, и он ей улыбается – во имя всего святого, он ей улыбается, и у него улыбка Эда.
- А если он кинется? – хрипло спрашивает она. – Если на нас кинется?
В лобовое стекло прилетает горсть песка и мелких камней, они барабанят по тачке – тратата – и еще одна гость – трататата. Как будто кто-то кидает камни в окно, чтобы они вышли. Вышли поиграть.
Давай останемся здесь – хочет сказать она. Давай заблокируем дверь тачки, закроем глаза и будем молиться, или петь, или играть в города, что угодно, и тогда, может быть, оно пройдет? Мимо пройдет и не тронет?
Койот улыбается улыбкой Эда – эй, это так не работает, Кэрол. Нет-нет, Кэрол, это так не работает, ты опять не играешь по правилам, тупая сука, тупая неблагодарная сука, почему ты не играешь по правилам?
Какие правила?
Какие правила?!
На оскаленной морде торжество.
ПРЯЧЬТЕСЬ
А я буду вас искать.
Кэрол оглядывается – они одни на улице, совсем одни, одни и койот, остальные бригады либо успели браться подальше, либо тоже ищут убежище.
Кивает Диксону на дом, который ближе всех, выбирать не приходится. Может, он полон трупов, может, там в каждой комнате по трупу маленькой девочки, но выбирать не приходится.
- Туда?
Если повезет – там уже кто-то был, а значит, дверь не заперта, а значит, у них будут несколько лишних секунд, прежде чем койот кинется за ними.
И снова по стеклу, по жестяной крыше дробь из камней – трататата, выходите, выходите, дети, поиграть…
Когда Кэрол выбирается из тачки вслед за Диксоном, у нее под ногами что-то неприятно хрустит. И при следующем шаге хрустит, и когда она смотрит вниз… там скорпионы. Она не сразу понимает, что это, что это такое черное и шевелится, но это скорпионы, они пришли в город из пустыни. То, что сейчас происходит, набирает обороты, набирает силу, выгоняет из пустыни всех ее тварей.
- Скорее, скорее, - хрипит она. – Скорее!
Она почти ждет, что койот бросится за ними, но, когда оглядывается от двери, он все так же сидит на дороге, улыбаясь ей улыбкой Эда, а черные ядовитые скорпионы обтекают его с двух сторон.
В доме темно. С улицы они сразу же попадают в тесную темную прихожую, топчутся на месте. В доме темно и пахнет, как во всех домах, разложением. Тошнотворный сладковатый запах впитался в дешевые обои.
Кэрол тянет Дэрила наугад, в темный арочный проем, подальше от всего, подальше… дергает первую попавшуюся дверь – это ванная комната. Тут тоже темно, но чуть более светлым клочком темноты маленькое круглое окно под самым потолком. Темно, но тут не воняет, почти совсем, а то, что есть, перебивается сладковатым запахом дешевой отдушки. Кэрол запирает дверь на щеколду, садится на унитаз, на пластиковую крышку.
- Как же страшно, - шепчет она. – Я не знаю, что это, но это очень страшно. Скорпионы… они могут пробраться в дом? Они могут залезть сюда?
А еще змеи.
Кэрол почему-то думает о змеях, толстых гремучих змеях с треугольными головами, которые тоже выползли из своих нор в пустыне…
Теперь весь город принадлежит им – койотам, змеям… и мертвецам.
Вы здесь » Librarium » The Stand » Уходя гаси свет » turn off