[icon]http://sh.uploads.ru/PFTYo.jpg[/icon][nick]Кейд Касл[/nick][status]белая голытьба[/status]
Грохнула кухонная дверь, послышался стук упавшей на пол корзинки.
- Миссис Элизабет! - позвала снизу эта новая негритянка, Кора. - Ох божечки, да что же это делается... Миссис Элизабет!
Элизабет беспокойно заворочалась под его рукой, просыпаясь, Кейд потянулся, щурясь на свет, вползающий в комнату, прижал Бесси к матрасу, не давая встать.
- Спи, голубка, схожу узнаю, чего она голосит с утра пораньше...

Оказалось, Кора, встав на рассвете, отправилась к Калверам за молоком к завтраку Уилла, а на обратном пути решила срезать по низине, вдоль ручья, чтобы поискать дикого ямса, и вот там-то все и случилось.
- Ох как я напужалась, мастер Кейд, - рассказывает негритянка, уложив подвернутую ногу на подставленный стул, пока остальные домочадцы Олеандра, за исключением Уилла, сгрудились вокруг на просторной кухне. Из кофейника тянет цикорием, но капля молока превращает мерзкий горький напиток в нечто вполне приемлемое.
- Она как давай топать в кустах и сопеть, я и поскользнулась, как полечу кувырком, - продолжает Кора. - Побоялась, что энто опять вольные ниггеры объявились, или призрак той убитой белой мисс, что с ними зналась... А потом поднимаю голову, а там эта свинья, хозяйка, а за ней шесть поросят, а я и встать не могу... Насилу доплелась до дому.
Ее подвернутая лодыжка и правда распухает на глазах, Кора сглатывает голодные слезы - нелегко, наверное, думает Кейд, было смотреть, как мимо деловито проходит полкладовки свинины.
- Кабы нам ее словить, мастер Кейд, - тянет негритянка, выражая общее желание всех присутствующих дам.
- В низине была ваша земля, мистер Касл, - говорит Маргарите, обращаясь к нему напрямую впервые за, кажется, полмесяца. - Наверняка эта свинья вашей семьи, а значит, ваша. Вы имеете на нее все права - на нее и на ее... приплод, - младшая мисс краснеет, но все же мысль свою договаривает - перспектива заполучить столько жирного мяса никого равнодушным не оставит.
Кейд тоже думает о бобовой похлебке со шкварками, о том, как они закоптят свинью на зиму, засолят поросят и даже часть раздадут соседям, если Элизабет иначе бекон в горло не полезет.
- Да, - соглашается, - попробую сегодня и словить, пока она не перебралась подальше... Так где ты ее видала, Кора?
Та довольно улыбается, ерзает на стуле.
- Да где ручей заворачивает, как с холма спустится, а пошла она вглубь, через орешник, к самой запруде  там у ней, наверное, лежба, в тенечке и у воды... Да только как вы ее один поймаете, да еще с поросятами - никак, мастер Кейд...
- Я с ним пойду, - говорит Маргарита и вздергивает нос. - А кому еще? Ты, Кора, на ногу ступить не можешь, тебе помощь нужна. Элизабет еще после болезни не оправилась, мистеру Уолшу едва хватает сил спуститься вниз... Мне и идти. Вдвоем мы что-нибудь придумаем, как изловить эту свинью.
Кейд с сомнением смотрит на нее, но Маргарита рассуждает здраво - может, за ум взялась?
- Как скажете, мисс, - соглашается нехотя, смотрит на Элизабет. - Тогда закончу с сараем позже, мэм, ну и с учением сегодня, кажись, никак... Надо бы поторопиться, пока свинья не ушла далеко от жары.
- Можно, Элизабет? - Маргарита поворачивается к старшей сестре, смотрит дерзко. - Раз уж я скоро уеду, могу я позаботиться, чтобы вам зимой было, что есть?

[icon]http://sh.uploads.ru/PFTYo.jpg[/icon][nick]Кейд Касл[/nick][status]белая голытьба[/status]
Маргарита переодевается в старую одежду Уилла - Кейд думает, что им, и ему, и Маргарите, повезло, что молодой хозяин "Олеандра" до войны был щеголем - пока он собирает то, что может пригодиться: длинную веревку, лопату...
Ну и вообще Маргарита выглядит поживее, чем раньше  - и это хорошо, больно уж Элизабет о ней переживала. Как по Кейду, нечего о ней переживать, злой упрямой девчонке - но сейчас она к нему по-доброму, разговаривает с ним, как раньше, когда он тут только появился, а Элизабет смотрела на него как на что-то чужое и нежелательное. Уилл тогда все больше был под морфием, так что Кейду доброта и улыбки Маргариты очень по шерсти были - ну и он не хочет, чтобы из-за него сестры ссорились. Не хочет, чтобы из-за него Бесси терпела упреки и грубости - особенно от родной сестры, или чтобы та трепать в Новом Орлеане принялась о том, что здесь твориться.
Но как ему об этом с Маргаритой говорить - и он рад, что ей Уилл рот заткнул, пусть и пригрозив, что ей иначе никогда замуж не выйти.
Так что Кейд вешает на плечо бухту веревки, кладет сверху лопату и топает под ее болтовню со двора.

Они переходят ручей вброд, холодная вода заливается ему в сапоги, едва с ног не сбивает - он подхватывает Маргариту под руку, придерживая ее на ногах, пока ручей дальше несется по скользким камням меж желтой вытоптанными и выгоревшими под джорджийским солнцем берегами, а затем вытягивает вместе с собой на сухое.
- Постойте, мисс Маргарита, - просит, стряхивая с плеча веревку и лопату, берется за сапоги - еле стаскивает, чтобы вылить воду, а потом поднимает голову. - Я про "Олеандр" за последние полтора года узнал столько, что мне кажется, будто я здесь и вырос.
Он выливает воду, затем снова втискивается в сапоги, пока они не ссохлись, шевелит стиснутыми пальцами, фыркает.
- Так что да, мисс Маргарита, я привык. И я отсюда никуда не уйду, пока меня Уилл не погонит, и вам, мисс, это лучше зарубить себе на носу. Никуда.

Они спускаются к низине - проходят через калитку в наспех починенный забор дальнего поля, Кейд закладывает щеколду, хотя едва ли им сейчас нужно опасаться, что разбредутся овцы или свиньи разбегутся.
Отсюда рукой подать до плантации Уиттакеров - выжженной дотла, только фундамент торчит как единственный уцелевший зуб во рту старика, Кейд как-то туда дошел, оглядеться - но еще ближе, на самой границе двух полей узкая проплешина, заросшая бурьяном.
Земля Каслов, как деликатно назвала это место Маргарита - земля, которая принадлежит его папаше.
Несколько молодых дубков, посаженных матерью Кейда для тени, сейчас стоят будто почетный караул у пепелища на месте хижины. Кейд туда и не смотрит, они с Маргаритой идут мимо, он бы рад не останавливаться, но кое-что привлекает его внимание - подкопы у дубовых корней.
- Вот она! - он указывает Маргарите на эти подкопы. - Эта чертовка была здесь!
Свинья в поисках пропитания была здесь - ну а теперь они здесь в поисках этой свиньи.

[icon]http://sh.uploads.ru/PFTYo.jpg[/icon][nick]Кейд Касл[/nick][status]белая голытьба[/status]
Кейд опускается на корточки возле самого глубокого подкопа, разглядывает землю вокруг, выискивая следы свиньи - откуда она пришла, куда пошла. Копытца оставляют глубокие отпечатки в плодородной красной земле в тени - но кроме этих глубоких отпечатков хватает и маленьких. Поросята. Шестеро поросят - Кейд сглатывает голодную слюну, представляя, как они распорядятся этим уловом. Свинью закоптить, засолить, вместе с поросятами - но сначала они все наедятся жирного молодого мяса до отвала, так, чтобы плохо стало, чтобы полдня пошевелиться сложно было.
И Кейд весь в этих мыслях, а потому слова Маргариты мимо ушей сперва пропускает - и про то, что она хочет с ним поговорить о чем-то важном, и все остальное, а потом Маргарита замолкает, вроде выжидающе, и Кейд, не отрываясь от пересыпания земли, хмыкает.
- Что вы такое говорите-то, мисс Маргарита...
Определившись с направлением, куда вроде свинья потащилась - и правда, в орешник, как негритянка и рассказывала - Кейд выпрямляется, обтряхивая землю с ладоней об брюки, пачкая серую дорогую ткань красноватой пылью.
- Глупо на вашем месте так думать, мисс, а еще глупее говорить, вы же сами все знаете, про меня и про вашу сестрицу, - хмуро заканчивает он, не собираясь притворяться, будто между ним и Элизабет ничего нет.
Соседям в это нечего свои носы совать, Кейд все понимает, его Бесси настоящая леди, ни к чему ей терпеть чужие насмешки и презрение - но вот Маргарита-то должна знать, что к чему. И если уж на то пошло, то ему и перед ней признаться так и тянет - ни за что он Элизабет не оставит. Она его - пусть даже именем Уилла называется, пусть ее все тут миссис Уолш кличут.
Она его, Кейда - она ему на Библии поклялась в том, что только ему принадлежать будет, и Кейд тоже только ее хочет, и душой, и телом.
- Вам надо в Саванну поскорее, мисс Маргарита, там все эти глупости у вас из головы быстро повыветрятся, - грубовато фыркает Кейд - девчачьи глупости это, вот и все. Новое платье и кавалер получше него ее отвлекут - и то к лучшему.

[icon]http://sh.uploads.ru/PFTYo.jpg[/icon][nick]Кейд Касл[/nick][status]белая голытьба[/status]
Вот ведь чертовка!
Элизабет упряма, но младшая сестра ее - что мул, упрется и вовек не сдвинешь, думает Кейд, когда брови Маргариты сходятся на переносице и она прикусывает нижнюю губу, не скрывая, что рассержена.
Он-то думал, с нее эта блажь слетела, ну вот как она кричала Бесси, мол, влюблена в него и все такое. Думал, все в прошлом - вообще позабыл про это, ну во-первых, чтобы ее не смущать, а во-вторых, и сразу серьезно не отнесся. Это совсем не то, что у них с Элизабет - это Кейд точно знает, точно объяснить не может, просто чувствует, что у Маргариты это вроде как игрушки, и так к ней и относится, как к девчонке, злой и своевольной девчонке, которая в свои игры не наигралась, которой бы на балах и пикниках с такими же девчушками хихикать и мальчишкам глазки строить...
Только нет больше тех мальчишек - и единственная ее подруга, миссис Уиттакер, как замуж выскочила, так, наверное, не больно-то времени уделяет младшенькой Гордон - но и Кейд себе такого не желает: он старше ее в два раза и она для него дите как есть.
И он сперва ухмыляется прямо ей в лицо, когда она говорит, мол, не ребенок она, потому что ребенок и есть, да еще какой, и Кейду ее даже отчитывать не с руки, потому что с ребенка какой спрос, а вот потом она его за живое задевает.
Потому что все так - Элизабет жена Уилла, даже для негритянки, что вместо Мамушки пришла.
Жена Уилла, а не его - и тут бы Маргарите и замолчать, потому что Кейд хмурится, хочет уйти.
Но она его за руку хватает, не обращая внимания, что у него руки в земле, и все продолжает, а потом вовсе его целует, прижимается, обнимает, обхватывая за плечи.

Кейд, понятно, от леди такого нападения не ждет - в первый момент застывает истуканом, а в голове все это обидное крутится, что, мол, Уилл и Элизабет его добротой пользуются. Его-то добротой - ну не дурочка ли, такое придумать?
Он ее за плечи перехватывает, от себя отстраняет, едва борясь с желанием встряхнуть, да посильнее, чтобы у нее голова заработала.
- Я бы, мисс, вам с рук спустил, ежели бы вы меня последними словами обругали, потому что я все про себя знаю, вам и придумывать нечего, но вот то, что вы про Уилла Уолша и мисс Элизабет говорите - вот что подло, действительно подло! Моей добротой пользуются! Это ж надо такое сказать, мисс Маргарита, это как у вас язык повернулся!
Хуже того, что Кейд же знает - это он добротой Уилла пользуется, который ему лучшим другом стал, а чем он ему отплатил? Жену свел, вот чем, а уж про то, как Бесси к нему добра - и говорить нечего. Кейду кажется, он вот только и жить здесь, в "Олеандре", начал, а Маргарита трастит - уйти. Отсюда уйти, оставить Уилла на жену после болезни и единственную служанку, оставить Бесси...
Оставить его Бесси!
И он все же встряхивает Маргариту сердито, не думая даже, что, может, боль ей причиняет, так крепко ее за плечи держа, едва ли не до синяков.
- Один вздор у вас на уме, и вам бы постыдиться со мной так говорить, мисс, и такое предлагать!.. Это я у Уилла в таком долгу, что вовек мне его не оплатить, хоть сколько проживи, а что до вашей сестрицы - да я живым в ад сойду, если ей так захочется, лишь бы она меня со двора не гнала! Выкиньте это из головы, вот то, что вы удумали... Упрямая девчонка - вот вы кто, и скажите спасибо, что я про эту вашу выходку язык за зубами держать буду!

[icon]http://sh.uploads.ru/PFTYo.jpg[/icon][nick]Кейд Касл[/nick][status]белая голытьба[/status]
- Да придержи уже язык, девчонка! - рычит Кейд - что с того, что Бесси его и не любит, да за что его любить-то. Главное, что она ему себя любить позволяет - большего Кейд и требовать не смеет, куда уж больше-то, а Маргарита еще и имя Уилла в грязь втаптывает - и Кейду тяжело сдержаться, но да к счастью и не нужно: она сама убегает, бьет его в грудь кулаком, ну хоть не на шею снова бросается, и убегает.
Кейд смотрит ей вслед, как она мчится к ручью, еще думает - не проводить ли, но не следом же ему бросаться, еще подумает чего не того. К тому же, вон он, холм, с которого "Олеандр" видать, и вокруг все просматривается и больше ни души: неоткуда здесь беде быть, разве что Маргарита сама себе враг.
Так что он смотреть перестает, возвращается к следам свиньи и ее выводка, которых здесь полно - находит цепочку копытцами оставленных рытвин, поднимает с земли лопату и веревку, и идет по этим следам, спускаясь дальше в низину, туда, где ручей растекается шире, теряясь под сенью орешника.

Проходит с час поисков, но наконец, думает Кейж, он нападает на путь к свиному логову. Если прислушаться, то за пением ручья можно даже различить громкое хрюканье - может, свиноматка учит свой приплод выкапывать сочные коренья растущего вокруг ручья дикого лука? Здесь его полно - Кейд и сам собирает, когда силки ходит проверять, Кора добавляет принесенное в конину, получается вкусно, вместо соли и перца, за которые на станции просят золота.
Представив себе жирную свинину с ямсом и диким сладким луком, Кейд сглатывает слюну, принимается отматывать веревку, собирая ее в петлю - сначала заловить бы взрослую, а там постепенно и поросята попадутся, лишь бы их прежде никто другой не перехватил, ниггеры или другие голодающие жители графства. Это, конечно, против христианской морали и Бесси бы его осудила за нежелание делиться, но тут уж Кейду никак с собой не справиться: он сперва думает о ней, об Уилле, о Маргарите и этой новой служанке, чтобы они все сыты были, и не только сегодня, но и завтра, и послезавтра, и на следующей неделе, а уж потом - обо всех остальных, так уж он устроен и спасенья его душе, вестимо, не видать.
Ну и он крадется, глубоко увязая сапогами в грязи, глубже в заросли - а потом вдруг оказывается на просвете. Свинья первой его замечает, поднимает от грязи перепачканное рыло, всхрюкивает этак тревожно, точь в точь как капрал на учениях, и поросята враз по сторонам бросаются, что твои пуговицы из шкатулки.
Кейд ругается вслух, разматывая веревку, бросает на свинью - куда там, петля, будто жиром натертая, соскальзывает по свиному рылу, падает в грязь. Свинья прыгает в сторону, и не сказать, что на такое способна, и ну бежать, а Кейд торопливо подтягивает к себе веревку, снова кидает, ломясь следом, и стреноженный этим лассо поросенок опрокидывается в корни орешника, визжит надсадно, распугивая братцев и сестриц.
Кейд приканчивает его ударом лопаты, подскакивая следом - и тут же вскидывает голову, когда в нескольких шагах раздается выстрел.
Это возвращает его на фронт - и он инстинктивно пригибается к земле, будто за этим выстрелом должен последовать артиллерийский огонь из всех орудий, но вокруг тишина, та самая особенная тишина, даже птицы затаились, и он немного приходит в себя, подтягивает поросенка... Что бы ни случилось, он этого поросенка здесь не бросит - в нем фунтов двадцать, это мясо для обитателей "Олеандра", для его драгоценной Бесс, чтобы вернуть розы ей на щеки и блеск в глаза, мясо для Уилла, чтобы у того быстрее силы прибавлялись, мясо даже для этой несносной Маргариты, для него самого, для негритянки... Ни за что Кейд поросенка не бросит - хоть сам Святой Петр сейчас перед ним появись и потребуй эту свинью на божий стол.

И он, стараясь не шуметь, взваливает поросенка на плечо и идет на выстрел - и застает мистера Уиттакера с дымящимся кольтом в руке над трупом свиньи с развороченной головой: меткий выстрел, что и говорить.
Жаль, не Кейду принадлежит - и теперь вот можно попрощаться со свиньей.
- Хороший выстрел, сэр, - вежливо говорит Кейд - они не то чтоб с Джеремайей Уиттакером друзья-приятели, но совместный разгон палаточного городка их вроде как сблизил, да и присланные семена делают Кейда благодарным да дружелюбным. Теперь, наверное, в качестве обратной любезности следует уступить свинью Уиттакеру - его же выстрел.
Кейд бы и сам справился, дай ему кто ружье - но откуда у него ружью взяться, так что тут вся удача у майора.
Тот поднимает на Кейда задумчивый взгляд.
- Доброго дня, мистер Касл, - не менее вежливо отвечает. - Прошу меня простить, я, кажется, помешал вашей... охоте.
Кейд выдавливает ухмылку.
- Да какой уж охоте... Это вам подфартило.
Уиттакер с тем же задумчивым видом смотрит на кольт в своей руке.
- Нет, - говорит - как-то он малость пришиблен. - Я здесь случайно, право. Просто когда свинья выскочила, я, должно быть, отреагировал.
Ну да, отреагировал, думает Кейд - взвел курок и выстрелил прямо в голову зверю.
Уиттакер вдруг смеется.
- В начале лета, - и тут вдруг перестает смеяться, - мы с мисс Розмари тоже пытались поймать эту свинью. Не вышло. Рад, что вам повезло, мистер Касл.
Ну, Кейд тоже благородства не чужд.
- Так ваша свинья, сэр. Ваша пуля - и добыча ваша. Забирайте.
Ничего, думает, может, поросят удастся всех переловить - тоже неплохо.
Но Уиттакер качает головой.
- В "Олеандре", полагаю, этой свинье в коптильне самое место. В "Двенадцати дубах" мы уже не голодаем, простите мне эту детальность. Благодаря мисс Розмари и ее супругу.
Судя по его лицу, не так-то его это и радует - ну оно и понятно, думает Кейд, жить милостью янки, женатому на сестре жены. Кому ж такое понравится.
- Так вы говорите, вам эта тварь не нужна? - переспрашивает Кейд, изо всех сил стараясь говорить грамотнее.
Уиттакер опять качает головой.
- Нет, мистер Касл. Но я охотно помогу вам изловить ее поросят, чтобы дети не скитались без матери, - он улыбается - блекло, но улыбается. - Я просто гулял, а теперь вот какое-никакое, но дело.
Он и правда одет не в сюртук, а так, по-простому, ну и Кейд, который еще не привык, что джентльмены с ним так запросто, разве что Уилл исключение, немного размякает.
- Кейдом меня зовут, сэр, - напоминает.
Уиттакер снова улыбается, убирает кольт в старомодную кобуру.
- Вы не зовете меня Джеремайей, а я считал, что мы достаточно сдружились.
Кейд тоже фыркает - странный он, этот Уиттакер, но доброжелательный, а Кейд это инстинктом чует. Странный - как будто смертельно уставший от всего и даже молодая жена его не радует.
- Достаточно, мистер Джеремайя, - отвечает - за отданную свинью он готов хоть братом Уиттакеру назваться. - Не хотите потом до моих догулять? Уилл вам рад будет, по-настоящему рад, а то он, считай, и людей, кроме нас, почти не видит...
По лицу Уиттакера проходит тень, но он все же согласно кивает:
- Благодарю за приглашение. Как раз хотел на днях расспросит Маргариту, когда можно навестить Уилла - хочу поговорить с ним о новом налоге, и с вами, разумеется. Если вы считаете, что вот так, без приглашения, уместно - было бы кстати.
- Вы мне свинью уступили, - говорит Кейд. - Какое уж приглашение - заходите в любое время.

Словом, с помощью Уиттакера им удается поймать еще троих поросят - ничего, думает Кейд, и остальных он изловит, не сегодня, так завтра, пока они без матери не сгинули. И так улов хорош - свинья и четверо ее полосатых отпрыска.
- Вы уж возьмите хоть одного поросенка, - в порыве не так уж свойственной ему щедрости предлагает Касл, когда они с Уиттакером тащат мешки, набитые свининой, в "Олеандр". - Свежий бекон есть свежий бекон... А почему летом вам не удалось эту свинью словить?
Уиттакер, который несет на плечах мешок и даже не морщится, будто ниггер какой, пожимает плечами, смотрит вдаль.
- На мисс Розмари напал негр, один из тех, кто в палаточном лагере жил. После этого мы решили, что нужно лучше продумывать план действий - а после в нем отпала нужда.
Отпала нужда, повторяет про себя Кейд. О как - отпала нужда. Значит, и правда не голодают - раз в неделю Маргарита из "Двенадцати дубов" возвращается с корзинкой с мелочами: немного булочек, немного сахара, того, сего.

Уиттакер за ним идет к кухне, как будто так и надо - ну а Кейду не до таких условностей. Они сваливают мешки в тени перед задним крыльцом, Кейд ставит лопату к стене, вытирает со лба пот, размазывая землю, плещет на руки из стоящей тут же бочки, толкает заднюю дверь.
- Эй, Кора, быстро предупреди миссис Элизабет, что в поместье гости - мистер Уиттакер с визитом, - он запомнил, как Бесси и Маргарита разговаривают, вот и использует те же словечки, красивые, грамотные словечки, не хочет посрамить Уилла, который ему кров дал и место управляющего, не хочет посрамить Бесси, которая пытается в его голову всю эту науку запихнуть.
Кора таращится на Уиттакера сначала с недоверием, а затем подхватывается, несется, прихрамывая, предупреждать хозяев, бросая на плите недоваренную похлебку.
- Да скажи, что мы свинью изловили, - кричит Кейд ей вслед, оборачивается к Уиттакеру. - Может, в кабинет, сэр?
Уиттакер, будто только что и не тащил на себе мешок с поросятами и вообще заходить через кухню ему привычное дело, кивает.
- Как скажете, Кейд. Надеюсь, Уилл захочет меня принять.
- Как не захотеть, - отрицает иные возможности Кейд. - Пойду помогу ему спуститься, лестницы ему пока плохо даются.

[icon]http://sh.uploads.ru/PFTYo.jpg[/icon][nick]Кейд Касл[/nick][status]белая голытьба[/status]
- Где ты был?! - встречает его раздраженно Уилл.
Кейд даже удивляется - разве Элизабет не сказала?
- Полно, Уилл, разве Элизабет не сказала? Негритянка с утра на болотах видела свинью с целым выводком, я и решил попытать счастья... На зиму у нас теперь целая свинья, слышишь? Целая свинья и четыре поросенка, а еще двух я непременно на днях словлю, уж себя не пожалею! Ты про голод забудешь, Уилл, все, как ты говорил, помнишь? Что в "Олеандре" мы про все позабудем - и так и будет, клянусь, - болтает Кейд, помогая Уиллу подняться из кресла и надеть сюртук, пусть старый, но чистый и из хорошей дорогой ткани, который женщины сохранили. - Давай вниз спустимся - к тебе майор Уиттакер, с визитом настоящим, что-то про налог... Он мне со свиньей помог, иначе я бы весь день провозился...
- Прекрасно, что тебя это так развлекает - кажется, ты под любым предлогом готов из дома уйти, с рассвета до самого заката, - пеняет ему Уилл в ответ, и Кейд удивляется еще сильнее - да что с ним сегодня такое.
- Так ведь дел много, Уилл, - отвечает. - Ты ж меня сам управляющим назначил - или уже раздумал?
Уилл вцепляется ему в плечо, мотает головой чуть ли не испуганно:
- Нет! Нет, Кейд! Все мое - твое, ты знаешь! Но неужели ты не можешь больше времени в доме бывать?
- Ну вот дожди настанут, слово рядового, ты меня из-под крыши и силой не выставишь, - смеется Кейд, и, кажется, Уиллу становится легче. Он тоже улыбается.
- Так что там с Джеремайей Уиттакером? Он был любезен с тобой? Вежлив?
- Как с родным братом, - заверяет Кейд Уилла, и тот довольно кивает - улыбка становится шире, он все больше похож на того блестящего джентльмена, которым когда-то был... если не присматриваться.
Но лицо постепенно наполняется красками, движения живые, твердые - по крайней мере, когда Уилл усажен в кабинете в кресло хозяина, никто из тех, кто не знал его прежде, и не счел бы его калекой.
- Нет, Кейд, останься, - деловито распоряжается Уилл, когда Кейд хочет оставить джентльменов. - Останься, ты имеешь то же право голоса в делах, что и я...
Если Уиттакера это и удивляет, вида он не подает:
- Все так, Кейд, раз не возражает Уилл - то я и подавно. К тому же, мой визит касается вас обоих - а точнее, "Олеандра", к которому вы оба имеете отношение...
Он шарит в кармане брюк, вынимает аккуратно сложенный листок, передает его Уиллу - тот разворачивает, Кейд краем глаза заглядывает в убористый типографский шрифт, но, конечно, еще очень далек от того, чтобы бегло разобрать напечатанное.
- Это уведомление о новом налоге - на землю, - поясняет Уиттакер, глядя на Уилла. - В Атланте я выяснял его правомерность, советовался с юристом. Мне жаль приносить такие вести, Уилл, но...
- Какой еще налог?! - рычит Касл. - Кому? Конфедерации нет!
Уиттакер смотрит на него понимающе, даже не реагирует на то, что Кейд его перебил.
- Союзу. Налог ввели северяне. Им обложена все земля Юга, заплатить нужно до нового года, иначе земли пойдут с молотка, а владелец будет объявлен банкротом...
Уилл смотрит в листок с таким равнодушием, что Кейду хочется его потрясти как следует. Он стискивает кулаки, краснеет от злости.
- С чего нам платить?! Хлопок весь сожжен, мы едва наскребаем на еду и самое необходимое!.. Ублюдки прекрасно знают, что сейчас во всем графстве не собрать и десятка тюков хлопка - откудова взяться деньгам!..
Уиттакер закрывает лицо рукой, затем, справившись с собой, убирает руку и кивает.
- Именно так, Кейд. Думаю, все это ради того, чтобы скупить эту землю за бесценок и нажиться, восстановив ее. Простите. Мне правда жаль сообщать вам эту новость, но слухи ходили уже давно, теперь нам известно, что это не слухи.
- Сколько?! - снова вскидывается Кейд.
- Четыреста долларов золотом. Если я не ошибаюсь, ваша плантация чуть больше "Вязов". Четыреста долларов или немногим больше, - Уиттакер тоже надевает эту маску отстраненности.
Кейд до такого самообладания - как до Вашингтона пешком.
Он с размаху опускает кулак на спинку дивана, возле которого стоит.
- Ублюдки! Ублюдки!!!
Уилл поворачивается к нему.
- Кейд, это не страшно... Это всего лишь земля.
- Это твой дом! - не понимает Кейд. - Твой дом! Мы шлю сюда от самого Чикаго, а теперь ты!..
Уилл дергается как от удара, и Кейду моментально становится совестно - уж конечно, Уилл переживает побольше его, но держит себя в руках, не позорится перед Уиттакером.
- Да где там бренди, - буркает он под нос. - Пойду разыщу черномазую...
- Мне очень жаль, Уилл, - доносится до него голос Уиттакера, когда Кейд уже в коридоре.

- Ох батюшки! - всплескивает руками вездесущая Кора - и ведь как тихо забралась по лестнице, хоть и все еще хромает. - Снасиловал?!
Она вцепляется в край передника, округляет глаза так, что кажется - еще минута, и они выскочат с ее лица и покатятся по половицам, будто пуговицы от шинели.
- Снасиловал вас, мисс Маргарита?! Да неужто это когда вы с ним за свиньей пошли?!
По первому этажу грохочут шаги - тяжелые, злые. Кора перегибается через балясину, испуганно охает.
- Он сюда идет! - вскрикивает.
- Кора, где миссис Элизабет? - поднимаясь по лестнице, требует Кейд - одно ему сейчас надо, увидеть Бесси, и чтобы она ему сказала, как поступить. Кого убить, кого ограбить - но найти эти проклятые деньги.

[icon]http://sh.uploads.ru/PFTYo.jpg[/icon][nick]Кейд Касл[/nick][status]белая голытьба[/status]
Негритянка, недавно совсем готовая на него молиться, сейчас проскальзывает мимо, спускаясь по лестнице, с графином в руках - смотрит так, что Кейду становится не по себе под этим полным любопытства взглядом: чего это она?
Впрочем, это ненадолго - ей-богу, у него полно других забот, помимо ниггерских настроений.
- Миссис Элизабет наверху, - говорит ему Кора, поравнявшись с ним - а то он не видит, но Кейд пропускает ее слова мимо ушей, заметив Бесси.
- Все хорошо у них, - в сердцах огрызается он на вопросы Элизабет о том, что происходит в "Дубах". - Я о другом хотел... У нас беда, мэм. Самая настоящая беда!
Его слова прерывает крик Маргариты, удар в дверь - младшая сестрица требует, чтобы ее выпустили, зовет Элизабет. Кейд удивленно смотрит на дверь, пока до него не доходит, что Маргарита заперта в своей комнате, и он так удивлен этим, что едва обращает внимание на то, как Элизабет называет свою спальню их, как будто это и правда их спальня и он может находиться там, может подниматься туда вечерами, после того, как ужин будет съеден, со стола убрана и свет потушен, и ложиться в одну кровать с Бесси.
Удивлен и позволяет увести себя - хотя, наверно, уже по одному этому должен понять, что Элизабет сама не своя: застань его кто-то в ее спальне, пусть даже среди бела дня, и будет скандал, а в доме еще и Уиттакер.
Не то что Кейд подозревает, что Джеремайя Уиттакер будет сплетничать с соседями, но после той злополучной выходки Маргариты после похорон Мамушки не стоило бы рисковать - и он мнется на пороге, а потом слышит, как Кора воркует внизу, внося джентльменам в кабинет выпить, и входит в спальню.

Здесь ему все уже привычно, знакомо, хотя при свете дня он бывает тут редко.
Кейд проходит по скрипучим, давно не смазанным половицам, трет лицо, останавливаясь перед кроватью - кроватью, которую он делит с Элизабет, кроватью, с которой, возможно, придется расстаться, если они не найдут денег, чтобы уплатить проклятый налог...
А они не найдут - едва наскребают на еду и самое необходимое, что приходится покупать в лавке на станции, чего не выменяешь у соседей или не сделаешь сам.
Он заговаривал об этом с Уиллом - и знает, что у того нет никаких сторонних денег, все было вложено в ценные бумаги Конфедерации, у него в кабинете целый ящик этих бумаг, зимой, думает Кейд, пойдет на растопку. Заговаривал с Элизабет - кроме О'Брайана, о котором Кейд вспоминает с противоречивыми чувствами, никто больше не был должен сестрам Гордон.
Им неоткуда взять четыреста долларов - разве что сам Господь явится, чтобы указать путь к зарытому кладу, но Кейд не верит в такие чудеса.
Если честно, не верит ни в какие - кроме Бесси, потому что она его чудо, самое настоящее чудо.
И эта мысль его тревожит, действительно тревожит - если им придется покинуть "Олеандр", то куда они подадутся?
К теткам в Саванну, куда хотят сослать Маргариту? Но едва ли пожилые родственницы готовы принять всех обитателей "Олеандра", включая приживалу-Касла, и что тогда? Как ему быть? Искать место в Саванне, чтобы видеть Элизабет лишь изредка на улице?
И даже если он придется там ко двору - разве будет в чужом доме у них с Элизабет их спальня? Разве будет все так, как здесь, в "Олеандре" - прямо здесь, в этой комнате, или в сарае, куда она носит ему Библию ради уроков чтения?
Кейду это прямо ножом по сердцу - он как услышал о налоге, так только об этом и думает, никак не перестанет.
- Беда, голубка, - повторяет, разворачиваясь. - Этот Уиттакер - он пришел рассказать об этом новом налоге, чтоб этого Линкольна черти в аду драли! До нового года нужно уплатить четыреста долларов золотом Союза - а иначе "Олеандр" с молотка пустят, Бесси, да только откуда же нам их взять, сейчас, поди, во всем графстве столько золота не сыщешь, даже у этой родственницы майора, что за янки выскочила!

[icon]http://sh.uploads.ru/PFTYo.jpg[/icon][nick]Кейд Касл[/nick][status]белая голытьба[/status]
Как говорится, беда не приходит одна - это Кейд вызубрил наизусть еще в детстве, только теперь этот урок предстоит выучить всему Югу.
Поражение в войне, вольные ниггеры повсюду, голод и разруха, а теперь еще Уиттакер с этой газетной страницей - новостью о налоге, заплатить который они не смогут...
Но, наверное, он рад, что Элизабет не делает вида, будто это все не стоит волнения - не ведет себя с тем же поразившим его равнодушием, что и Уилл, который будто и не понял, что для них значит рассказ Джеремайи Уиттакера.
Нет, Элизабет не все равно и она не скрывает своих чувств - смотрит на него испуганно и растерянно, и, конечно, не след бы Кейду радоваться тому, что он пугает ее, но он все же рад тому, что не один сейчас против этой новости.
Но тут же и стыдится - бедная Бесси и так еще не отошла после своей болезни, вон как побледнела вся, осела на кровать, будто ноги не держат...
Кейд тут же подходит ближе, взволнованный уже не проклятым налоги проклятых янки, а тем, не зря ли вывалил на Бесс эти вести.
- Не надо было мне тебе такое говорить без подготовки, - винится Кейд.
А может, и вовсе не надо было - дело ли это, чтобы леди обсуждала дела плантации?
- Майор Уиттакер с Уиллом хотел разговоры разговаривать, - неуверенно продолжает он - хозяин поместья Уилл, хоть как. Им с Элизабет разве что совет дать можно - да какой уж тут совет дашь. В доме лишней иголки не найдется, чтобы продать, лишней тряпки - обитатели усадьбы радуются дикой свинье как торту от лучшего кондитера Атланты.
Но Кейд все равно делает как сказано - садится рядом с Элизабет, сжимает в руках ее пальцы: лишь не разболелась снова от волнения.
Но беда и впрямь не приходит одна.
У Кейда прямо сердце куда-то проваливается, едва Элизабет начинает объяснять - это же надо такое придумать, надо же такое про него рассказать!
И хотя Элизабет сразу же говорит, что не поверила, Кейд все равно ни вздохнуть, ни выдохнуть не может, смотрит на Элизабет как будто ищет в ее лице любой намек...
Но нет, она держит его за руку, не гонит, жалуется, что Маргариту больше не узнает.
Не верит, повторяет себе Кейд. Не верит - но ему все равно мало, ему надо, чтобы она снова это сказала, чтобы пообещала, что никогда не поверит.
- Вот ведь чертовка! - в сердцах ругается Кейд - и не стыдно ему, пусть Маргарита хоть двадцать раз сестра родная Элизабет. - Я к ней пальцем не прикоснулся никогда в жизни, Бесси, Бог мне в свидетели, чтоб я с этого места не сошел!..
Чего она хочет, чего добивается - Кейду и не понять, не его же, в самом-то деле, все это блажь избалованной девицы, которая боится умереть безмужней, но Кейд и не думал, что она о таком солгать может.
Для него это каторга - а для нее какой позор, и ведь все равно солгала!
- А ежели она еще кому скажет, Бесси? Если Уиттакерам этим, Мидам, Фонтейнам? - спрашивает Кейд - даже мысли о налоге отступили, он теперь о том думает, что, если Маргарита в своей лжи упорствовать будет, у него две дорожки: либо каторга, а то и виселица, либо бежать отсюда как можно дальше, к самой мексиканской границе, пока его не вздернули.
Его слово - против слова девушки из семейства Гордонов, хватит ли его слова, слова Элизабет и Уилла, чтобы убедить не только суд, но и соседей?
- Черт возьми, да чем я ее так обидел, что она на меня такую напраслину возводит?! - горячится Кейд. - Хоть ты ей не верь, голубка, я все стерплю, только ты не верь!..

[icon]http://sh.uploads.ru/PFTYo.jpg[/icon][nick]Кейд Касл[/nick][status]белая голытьба[/status]
Элизабет заверяет его, что не верит сестре - и когтистая лапа, сжимающая все нутро Кейда, разжимает свою хватку, давая ему перевести дух.
Элизабет тянется к нему, гладит пальцы, целует лицо - и Кейда затапливает такое облегчение, такая радость, что и словами не передать: как будто он только что получил отпущение всех грехов, как будто перед ним сам Гавриил появился и пообещал, что ему только в рай дорога.
И он обхватывает Элизабет за плечи, еще ближе ее к себе притягивая - они в ее спальне, которую она их спальней называет, и Кейд даже забывает, что белый день за окном, что Маргарита не спит, и негритянка не спит, и мало ли, зачем подняться на второй этаж может, разыскивая Элизабет, а он у нее в спальне...
Ну и пусть, пусть кто хочет знает, думает Кейд в непонятном исступлении - хотя знает, что должен беречь имя Элизабет, как Уилл его бережет. Ради нее самой, ради Уилла - чтобы о них обоих соседи не распускали языки, чтобы не злословили за спиной, но сейчас и это соображение его не останавливает.
- Да как же я на ней могу жениться, Бесси, голубка? - спрашивает Кейд, глядя в лицо Элизабет, залитое румянцем - самое красивое в мире, любимое лицо. - Я ей так и сказал сегодня, когда она разговор этот начала - так и сказал, что никак не могу ее полюбить, никак не могу на ней жениться, и она прекрасно о том знает, знает, почему. Пусть ты другого жена по бумагам, да только я-то все равно что твой, Бесси, пусть меня собаками рвут - а я все равно не отступлюсь, и ни на ком не женюсь, хоть что мне обещай...
Неужели и правда в этом дело, думает Кейд - неужели и правда Маргарита своего решила таким способом получить? Позорным, что уж говорить - это даже ему ясно.
Конечно, заяви она, что он ее опозорил, ему пришлось бы жениться - или в суд идти, а там кто ему поверит. Она - леди Гордон, родственница мистера Уолша, и он - белая голытьба, как есть, которого из милости в дом взяли, чтобы он на голой земле не спал в низине, где прежде хижина его папаши стояла, да сгорела, когда Шерман маршировал через Джорджию.
Кто ему поверит - только Бесси, только Уилл, а для всех остальных он как был, так и остался никем - даже, поди, для этого Уиттакера, даром что тот смотрит ласково и в друзья набивается.
Нет уж, Кейд знает - не ему дружить с джентльменами, и кто даже мысль допустит, что Маргарита это все городит, лишь бы его в мужья заполучить, будто он какой завидный жених?
Никто не поверит - это ясно.
- Ни за что на ней не женюсь, - ярится Кейд, которому и это отдельно против воли - что его опять заставить хотят, в бараний рог согнуть.
Наелся он этого  - от отца, потом в армии, когда каждый офицер его шпынял, кроме, может, Уилла, одного-единственного, который ко всем относился как настоящий дженльмен, вежливо и ровно, от полковника до последнего рядового. Может, потому он за Уилла и себя не жалел - Кейд об этом не думает, не анализирует: одно только чувствует - его заставляют против себя пойти, через себя переступить.
- Не бывать такому! И в тюрьму не сяду, Бесси, ни за что - лучше сбегу! - Кейд едва слышит, что Элизабет ему говорит, едва понимает. - Да как ты ей помешаешь, голубка? Неужто она тебя послушает? Уилл ей вон чем пригрозил, сумасшедшей ее выставить, а она знай свое - и ведь ничего слушать не хочет!..
Надо было иначе с ней говорить сегодня, думает Кейд. Строже, злее - а он растерялся, как мальчишка. Надо было ее шугануть, напугать - чтобы обходила его десятой дорогой...
Да только не помогло бы, думает следом. Она из того же теста, что и Элизабет - а Элизабет чуть было страшное не сделала, когда решила, смерти не побоялась да вечного проклятия, и Маргарита, поди, такая же.
Кейд тянет Элизабет к себе на колени, прижимается щекой к ее груди под ворохом ткани, прислушивается к тому, как взволнованно стучит ее сердце. а сам все ее пальцы отпустить не может.
- Ни за что на ней не женюсь, пусть лучше вздернут, - признается тихо. - Ни на ком, Бесси, ни на какой растакой леди хоть из самой Атланты, ни на английской королеве, ежели ей охота придет - ни на ком, раз на тебе не могу.

[icon]http://sh.uploads.ru/PFTYo.jpg[/icon][nick]Кейд Касл[/nick][status]белая голытьба[/status]
Элизабет ласково гладит его по голове, ничуть не возражая, что он ее к себе на колени притянул - и Кейду от этого еще радостнее становится: пусть они и должны прятать свою любовь, но не друг от друга, а этого уже немало, немало, что он может вот так обнимать Элизабет, касаться ее, и не нужно придумывать для этого какие-то предлоги или бояться, что она его оттолкнет.
И нравится, как она в его руках расслабляется, доверчиво и ласково, как гладит его по волосам.
- Знаешь, голубка? - переспрашивает он, поднимая голову, глядя на нее - румянец мягко подсвечивает нежную кожу, стекает в воротник, она прикусывает губу, заставляя ту покраснеть, налиться будто ягодным соком.
Кейд уж ничего тут с собой поделать не может - тянется, целует ее в подбородок, в нижнюю прикушенную губу, все ему ее мало, как будто он умирает от жажды, а она - чистая свежая вода, и ему хочется пить и пить, лицом вжаться, на всем теле ощутить ее прикосновения.
И он целует ее все горячее, с жадностью, и прижимает к себе ближе - хоть и помнит, что они в доме, что никак нельзя всего того, чего ему хочется, что им и в одной комнате-то, да еще за закрытыми дверями, лучше не оставаться. Элизабет, конечно, не юная девица, но тем и хуже - но Кейду все равно никак от нее рук не убрать, пока она его не просит, отпустить ее не просит.
Сама просит - а сама так и льнет, и только упоминание Уилла Кейда немного отрезвляет.
Кейд ей, конечно, верит - верит, раз она говорит, что придумала, как Маргариту унять, да и после того, как она его любимым зовет, он во что угодно поверить готов, на что угодно согласиться, даже отпустить ее, раз она просит.
- Хорошо, голубка, сделаем, как ты придумала, - соглашается он - со всем сейчас готов соглашаться.

Он спускается вниз - будто на крыльях слетает, и когда входит в кабинет, обоих джентльменов, кажется, удивляет его изменившийся настрой: выходил Кейд мрачнее тучи, проклиная янки, а возвращается будто с приятной прогулки.
- Я думал, ты отправился поторопить Элизабет с бренди, - замечает Уилл - ухо Кейда нечувствительно, а вот Уиттакер реагирует острее, бросает на Уолша короткий, но заинтересованный взгляд.
Кейд мотает головой:
- Она очень расстроена новостью о налоге этом ублюдочном.
Уилл наклоняет голову.
- Ей совсем не стоит об этом беспокоиться, - он поворачивается в кресле - уже куда увереннее, хоть и без прежней легкости, хоть и морщится едва заметно от боли. - И не стоило об этом знать.
Тут Кейд удивляется - дело-то касается всего "Олеандра", напрямую всех его обитателей, неужто Уилл хотел промолчать о налоге?
Думает, что он, наверное, не так понял - может, Уилл хотел сам сообщить Элизабет эту новость, как-то помягче, так что он пожимает плечами:
- Ну, ежели мы заплатить не можем, то нам всем об этом побеспокоиться придется - от Элизабет, до негритянки.
Уилл молчит, отпивает хереса из тонкой рюмки. Вторая стоит возле Уиттакера, а вот третью Кейд находит пустой - ну и ладно, не хочется ему сладкого хереса, он бы лучше самогона выпил, но после разгона палаточного городка с этим непросто. Крепкую сивуху варит негритянка Мидов, поделился с ним Адам во время их совместной работы у сарая - но Кейд, конечно, к доктору Миду за самогоном идти не хочет: он теперь не просто шваль, он управляющий "Олеандром", и даже такой мелочью позорить Уилла ему нет охоты.

После его нетактичного замечания в кабинете повисает тишина.
Кейд посматривает на Уиттакера - они-то как выкрутились?
Он не знает, прилично об этом спрашивать, или нет - но, наверное, если Уиттакер знает способ как-то с этой бедой справиться, то грешно не спросить.
- А вы-то сами как? - задает он свой вопрос - плевать, даже если Уилл уже спросил, Кейд хочет сам узнать. - Как платить собираетесь?
Уиттакер смотрит в рюмку, потом как-то так улыбается, что Кейду даже малость не по себе становится.
- "Вязы" уйдут с молотка, а налог за "Двенадцать дубов" заплатил мистер Уильямс как новый хозяин.
Кейд так и замирает с открытым ртом, едва до него доходит, о каком таком мистере Уильямсе толкует Уиттакер.
О том поганом янки, что женился на Розмари Гамильтон - и прибрал к рукам ейное приданое.
Заплатил - уже заплатил!
Уилл тоже молчит - смотрит в окно, как будто все обсуждаемое его не касается, да и кажется не очень-то интересным.
Уиттакер поднимается.
- Благодарю, джентльмены. Еще раз прошу прощения, что невольно стал источником подобных новостей. Если я могу вам чем-то помочь - прошу, обращайтесь.
Чем тут поможешь, думает Кейд. Ты даже за свою землю заплатить не смог, что уж говорить об "Олеандре".
Думает так, а потом стыдится - Уиттакеры живут милостью янки, это, поди, майору хуже всего.
- Мне жаль вашей плантации, - неуклюже говорит он, поднимаясь вслед за Джеремайей.
Тот снова улыбается - но немного получше.
- Благодарю вас, Кейд, вы не обязаны были этого говорить, но я очень ценю ваши слова.
Он протягивает руку - сначала Кейду, чем его изрядно удивляет, затем Уиллу.
- Надеюсь, вскоре увижу вас в "Двенадцати дубах", Уилл. Кажется, выздоровление идет благополучно, Кимберли и Розмари будут очень рады узнать об этом: лейтенант Уолш герой в глазах всех дам графства. Благодарю за херес.

Кейд выходит было за ним, но в полуоткрытых дверях гостиной стоит Элизабет, и такой воспитанный джентльмен как Джеремайя Уиттакер просто не может пройти мимо, не засвидетельствовав свое почтение еще и миссис Уолш, а Кейда окликает Уилл.
- Мне послышалось, наверху что-то произошло? - спрашивает он, наконец-то проявляя интерес хоть к чему-то.
Кейд отмахивается:
- Это снова Маргарита - надумала обвинить меня в непотребном, - он и не сомневается, что Уилл не поверит, но тот вдруг бледнеет как полотно, наклоняется в кресле, протягивает руку.
Кейд подходит ближе, и Уилл крепко вцепляется ему в руку.
- В чем? В чем она тебя обвинила? - спрашивает Уилл, мигом изменившись - даже новость о налоге не так его потрясла.
- Да пустое, - успокаивает его Кейд. - Будто бы я ее снасильничал - но Элизабет...
- А ты? Ты правда это сделал? - перебивает его Уилл, сжимая пальцы на кисти Кейда до хруста. - Ты ее хочешь?
Кейд отшатывается, выпрямляется, выдирая руку, смотрит на Уилла едва не с ужасом.
- Господь с тобой, Уилл, да ты меня четыре года знаешь, неужто думаешь, я так бы поступил? Неужто думаешь, я на такое способен - и после того, как вы с Бесси меня в доме этом приняли, как ты братом стал?
На лице Уилла отражается болезненное облегчение, он перестает сжимать кулаки, трясет головой, потирая лицо.
- Нет... Нет, прости, друг, слишком много новостей для одного дня... Я обдумаю, как нам лучше поступить с Маргаритой. Разумеется, нельзя допустить, чтобы она и впредь лгала о тебе.
- Элизабет сказала, что придумала что-то, - говорит Кейд, все еще удивленный этой вспышкой, и неприятно удивленный. - Ей, наверное, сестру урезонить попроще будет...
Уилл снова на него не смотрит.
- Боюсь, ты переоцениваешь влияние Элизабет на сестру.
- Ну, - фыркает Кейд, посмеиваясь, - пока она заперла ее наверху. Та, конечно, в крик, но дверь криком-то не вышибешь... Пустое это, есть и поважнее заботы - неужто нам денег не собрать, Уилл? Неужто ты отдашь "Олеандр" янки? Неужто не будешь бороться за то, что любишь?
Кейд не особо слова подбирает - говорит, как думает, как чувствует: если уж для него "Олеандр" родным стал, он и подумать не может, что Уилл от своей земли откажется.
Уилл странно на него смотрит, потом протягивает руку - Кейд непонятливо тянется в ответ, как будто они какой-то договор рукопожатием скрепляют.
  - Стану, - говорит Уилл, глядя ему в лицо снизу вверх. - Ты чертовски прав, дружище. Стану, уж можешь мне поверить.